Мозаичное панно. Речицкий район, Гомельской области, Белорусской ССР
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
Интерсно узнать, у кого какой самый любимый год в жизни и почему? Что вы ощущаете, когда вспоминаете этот самый любимый год и сколько вам было тогда лет?
Например, мне 50, самый любимый год 1980. Тогда мне было 6 лет, но я очень хорошо помню много приятных событий со мной в этот год: встреча Нового Года, Первомайская Демонстрация, открытие и закрытие Олимпиады, также Ноябрьская Демонстрация и пр. Запахи СССР тоже запомнились именно тогда.
А у вас как, есть что тепло вспомнить)?
ИСТОЧНИК - здесь собрали лучшие фотоснимки времён СССР.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
По полтинничку теперь! С тебя, гнида синяя, с тебя!
Неплохое перестроечное кино, с хорошим актёрским составом. Про нелёгкую жизнь ленинградских, центровых, валютных шаболд. Сразу скажу, я не испытываю неприязни к проституткам, это их выбор, но и уважения не вызывают. Это как стюардесса может нагрубить или некачественно обслуживать, но лететь то надо..
В молодую проститутку Таню, которая подрабатывает на стороне медсестрой, с дуру влюбляется туповатый швед. Кстати во многих фильмах иностранцы изображаются именно такими, туповатыми, трусливыми, даже малость может быть юродивыми. Причем русские в их картинах изображены обычно примерно так же.
Вот он долгожданный Золотой Билет в жизнь, для Татьяны, которая наконец-то может свинтить в сытую и спокойную Швецию и прекратить наконец-то работать медсестрой. Но не всё так просто, встают на пути ебанутые советские законы и выяснется что без подписи отца, вылететь она не сможет. Танечка справедливо недоумевает, причём тут подпись хуилы, которого она в глаза не видела? Но счастливое советское будущее уже отступило, делать нечего, пришлось лично идти к папашке..
Хуила
Как и предполагалось, встреча с отцом не предвещала ничего хорошего и ничего хорошего не случилось. Отец весь зарыганный, явно пьющий, с кучей детей в полной нищете. Живут неплохо говорит, сначала у них ничего не было, а потом их обокрали. С порога Танюша начинает наезжать и травить папашку мол, - ах ты сидор-пидор, да мы 20 лет знаешь как жили?! И тд. Но пристыженный отец сообщает ей, что поскольку он их не видел 20 с лишним лет, она теперь должна ему 3К, рублями, иначе ничего он не подпишет и она некуда не улетит. Вообще как по мне, это лучший эпизод картины, гениально сыгранный Шиловским..
Так или иначе запускается квест по поиску 3К в долларах это тогда было - 700. С горем пополам, в прямом смысле слова Татьяна находит нужную сумму, вроде бы даже прощая старую мразь, своего отца. А мать слёзно просить не уезжать, возможно эта такая отсылка на родину, которую она покидает. В чём проблема была увезти с собой маму не совсем понятно, может у неё тоже где-то был отец-алкоголик, которого она никогда не видела. Но и Таню понять можно, после всего пережитого, давать заднюю в последний момент было бы шизофренией. И под душную песенку она улетает в капиталистический мир. А там всё не совсем так уж и радужно (не в том смысле) как предполагалось. Это потом только Швеция будет охотно принимать мигрантов, которые будут их резать и насиловать, а тогда было всё несколько иначе. К русским там относятся в лучшем случае - никак. Я не знаю клюква ли это, но конкретно в этом фильме видно что шведы воспринимают понаехавших из России с сарказмом. Постоянно подъёбывают, хихикают, а друзья и родственники её мужа смотрят на Таню почти не скрывая презрения. Да и муж оказался обычным жлобом, только шведским, более интеллигентным. Для России тогда любой иностранец казался миллионером, а у себя дома он обычный клерк, который укорял Таню в растрате и что она видите ли приводит в дом гостей, а тут ходить в гости не принято, даже по утрам. И снова жизнь не мила, всё не то, муж не понимает, поговорить не с кем, всё чужое. От мудового отчаяния Танечка решает пойти на крайность, снова работать медсестрой, но не сраслось, и тут бюрократия..
Хороший и плохой милицейский
Дома дела тоже не ахти. Напрочь ёбнутые советские законы, оказывается не разрешают менять доллАры на рубли, которые Таня заработала перед отлётом и про это узнают мусора. Благодаря которым весь дом узнаёт что она проститутка. Благородное советское общество, воспитанное в лучших традициях начинает травлю мамы Тани. Видимо по их мнению, раз ту уже не достать, отвязаться можно хотя бы на этой. Бедная женщина не выдержав преследования, решает занюхать газку из плиты, но умирает. Обнаруживает несчастную Лялька, приятельница Тани, которая по её примеру склеила себе карлика-итальянца. Спасти пожилую женщину не удаётся, у Ляли истерика, а карлик пересрав, позорно отваливает. И кстати, этот эпизод снят настолько качественно, что кажется как будто у девушки по настоящему истерика. Немоляева заслуживает Оскара, без шуток, за эту сцену. Ну а Татьяна во время поездки в аэропорт попадает в смертельное ДТП, причём без Педивикии, я бы так и не понял что она погибла, авария показана не была..
Резюмировать тут особо нечего, все остались не с чем. Снова повесточка, о том что не хуй там заграницей делать, голодайте тут, впереди ещё девяностые. Конечно сейчас во времена всяких Onlyfans и тп, фильм может смореться несколько наивно. Но тем не менее один раз глянуть можно, а для того времени это вообще наверное было довольно вызывающим кино. Яковлева отыграла на 5, другие актёры тоже не ленились, не получились только шведы, возможно проблема в восприятии или простой другой менталитет. Но это как всегда моё субъективное..
Всем удачи))
Карбарас
Интересно, сколько уровней можно было пробежать на один жетон? Жаль в СССР не завезли, как раз перестройка началась, совки сдурели бы..
Срез эпохи из книги Валентина Черных
Москвичи и лимитчики
«Людмила, Антонина и Катерина приехали в Москву из маленького районного городка Красногородска Псковской области. Из Красногородска чаще уезжали в Ленинград, все-таки поближе, чем Москва. В Ленинград ездили продавать мясо, когда осенью забивали свинью, в Ленинград ездили за покупками. Но еще в тридцатые годы первые красногородские пробрались в Москву на строительство шарикоподшипникового завода. И после них уже каждый год кто-нибудь уезжал в Москву к дальним родственникам или бывшим соседям. И те пристраивали вновь прибывших на стройки и заводы.»
«За Людмилой ухаживал один из училища погранвойск. Но она, взвесив все, отказалась от его предложения. Лейтенанты начинали службу на заставах, в горах или в тайге. В лучшем случае через несколько лет они могли перебраться в районный городок, но из такого же Людмила уехала в Москву, чтобы никогда туда не возвращаться. Будущий пограничник ей нравился, но, приняв решение, она перестала ездить на танцы в Сокольники, а адрес общежития никогда никому не давала»
Тяжелый труд и незавидная доля приезжих
«Людмила приехала в Москву четыре года назад. Она закончила ФЗО – школу фабрично-заводского обучения, проучилась шесть месяцев и стала маляром-штукатуром. Но работу эту выдержала только одну зиму. Она с детства терпеть не могла холода, а в шлакоблочных коробках новых домов было еще холоднее, чем на улице. Следующей зимой она уже работала на конвейере автозавода. Тяжелая, тупая, изнуряющая работа, но зато в тепле. Заканчивать среднюю школу и институт – на что потребовалось бы минимум восемь лет – в ее планы не входило. Она хотела выйти замуж, но не просто замуж – у нее были вполне конкретные требования к будущему спутнику жизни. Во-первых, он должен быть москвичом, и не потому, что московские парни отличались от иногородних. Москвичи, конечно, побойчее, поразворотливее, но главное – москвичи имели постоянную прописку. Со своей временной лимитной она могла работать только на стройках, на конвейерах, в литейных цехах, на тех самых тяжелых работах, на которые не шли москвичи. И поэтому в Москву допускали до ста тысяч молодых людей и девушек по лимиту. Они селились в общежитиях, обычно в комнатах на троих, как сейчас жила Людмила. А это – три кровати, три тумбочки, платяной шкаф, три стула и стол. Все казенное с инвентарными номерами. Выход отсюда был только один: замуж за москвича. За Людмилой ухаживали хорошие парни – спокойные, работящие, непьющие, но как только она узнавала, что они такие же лимитчики, тут же прекращала знакомство.»
Озлобленность на москвичей и расчетливость населения
«– У нас один путь. Через мужиков. Мы им нужны. Так природа устроила. Я тебе столько раз твердила: не вяжись с лимитой. Замуж надо выходить за москвичей. Ух, как я их ненавижу! – Кого? – не поняла Катерина. – Москвичей! Но они выбирают. Они – как дворяне, которые захотят или не захотят жениться на нас, барышнях-крестьянках. Им такое право дало это сволочное государство. Оно им дало прописку. Они рождаются сразу с пропиской. Это их главная привилегия. И даже если они живут в коммуналках, у них есть своя площадь. Они могут переходить с работы на работу, их никто не выкинет из общежития, как нас. Они могут даже временно не работать. Переждать, выбрать. Деньги? У них есть родители, которые всегда помогут. Они не работают на этих черных, грязных, тяжелых работах, как лимита. Сидят в теплых конторах, торгуют в магазинах и презирают нас. За что? За то, что мы работаем на них. За то, что мы бесправные рабы! У нас нет выхода из рабства, кроме как замуж. Мы должны выходить за этих колченогих, дутых идиотов! – Нет уж, – подумав, решила Катерина, – это не для меня. Лучше обратно в Красногородск. – Фигушки! – выкрикнула вдруг Людмила. На них стали оборачиваться, и она заговорила чуть тише, но все так же темпераментно. – Нет уж, я выйду замуж за колченогого, за идиота, за старого пердуна. Я пропишусь. Если надо, я потерплю. А потом разойдусь и разменяю квартиру. Пусть даже в коммуналку, но чтобы постоянная прописка. Потом можно поднакопить денег и обменяться на отдельную, приплатив конечно. Вся Москва против нас, а мы против нее. Кто кого! Мы все равно победим. – Почему? – спросила Катерина. – А потому, что нам отступать некуда. – Ты как герои-панфиловцы, – рассмеялась Катерина. – Велика Россия, а отступать некуда. – А я и не отступлю, – подтвердила Людмила. – Сучья Москва еще будет меня уважать. У меня будет все, что имеют московские выродки»
Быт и досуг в СССР
«…однажды отец вообще больше не пришел. Людмила поняла, что мужчины звереют от ультиматумов и поступают по-своему. К тому же большинству мужчин терять было нечего. Все их имущество помещалось в одном чемодане, жили в основном в казенных квартирах, легко меняли один дом на другой, тем более что дома мало чем отличались друг от друга.
Собственно жизнь у парней начиналась после армии. Они возвращались на свои заводы, с которых их призывали на службу, или не возвращались, оставаясь в тех местах, где служили, ходили на танцверанды, где находили будущих жен. Снимали комнаты или поселялись в семейных бараках, жили в них иногда по двадцать лет, ожидая очереди на квартиру. В отпуск вначале ездили к деревенским родственникам, потом в заводские дома отдыха или пансионаты, рожали детей, чаще всего двоих, реже троих. Комната заставлялась кроватями, столом и шкафом для одежды – больше не помещалось. Женщины к сорока годам начинали болеть, постоянно простуживаясь на стройках и в продуваемых цехах. Почти все пили. Собирались обычно после работы, брали бутылку на троих, домой возвращались пьяненькими, летом усаживались во дворе играть в домино. «Забивали козла» по всей стране, наверное, потому, что домино – это еще и возможность побыть в компании. До темноты стучали костяшками, потом ложились спать, утром уходили на заводы. Огромная страна жила в одном режиме, другого просто не было. Вырывались немногие.
Зарабатывали практически все одинаково. Те, у кого разряд выше и выше квалификация, получали чуть больше, но не намного, поэтому никто не работал в полную силу. Каждый прихватывал что мог с работы. Строители тащили белила, краску, лак, сантехники – краны, электрики – провод, розетки, выключатели, с автозавода выносили карбюраторы, распределительные валы, электрооборудование. Людмиле казалось, что подворовывали все, – что воровала вся страна.»
Карьерный рост на заводах и номенклатура
Партийное собрание было через неделю. Ее приняли в кандидаты партии. Никто не решился проголосовать против рекомендации директора. Катерину избрали комсоргом цеха. Теперь она ходила на партийные собрания фабрики, где в основном решались производственные вопросы, и довольно быстро разобралась во взаимодействии фабричных служб. Так же быстро она поняла, что на фабрике существуют две группировки: одна за директора, другая за главного инженера. Первые полгода Катерина молчала на собраниях, присматривалась и наконец выступила против начальника отдела снабжения, поддерживавшего главного инженера. Она сработала под наивную и молодую. Не оскорбляла, не возмущалась, не требовала, а пересказала разговоры работниц по поводу снабженцев, из-за которых простаивали станки. Начальник отдела снабжения сидел в президиуме, краснел и наконец, не выдержав, крикнул: – Что вы мелете ерунду! Катерина среагировала мгновенно: – Я только сегодня мелю, а вы каждый день. Вам и на фабрике кличку дали – Емеля. Вы же знаете пословицу: мели, Емеля, твоя неделя. Зал встретил ее выступление хохотом и аплодисментами. –Катерина быстро разобралась в партийных правилах. Без согласования с парторгом директор не мог никого из членов партии ни назначить, ни уволить. И самого директора утвердили на бюро горкома, и только после решения горкома министр легкой промышленности издавал приказ о назначении. Она поняла, что такое номенклатура. Начальник цеха был номенклатурой райкома, директор – номенклатурой горкома партии. Партийные органы контролировали движение по должностям. После собрания Леднев ее предупредил: – Ты особенно не цепляй главного инженера. Без его согласия тебя никогда партком не утвердит. С начальниками цехов в основном он работает. Когда Катерину принимали из кандидатов в члены партии, главный инженер не проголосовал ни за, ни против, он воздержался. Это было предупреждением. Она вступила в первую в своей жизни интригу.
Спорт и пьянство многих бывших спортсменов на примере хоккеиста Гурина
«Никто не мог упрекнуть Людмилу в том, что она не боролась с пьянством Гурина. Она показывала его и наркологам, и психотерапевтам, настояла, чтобы он поступил учиться в институт физкультуры, но его отчислили после третьего курса. Когда она пришла к ректору, еще не решив, будет ли просить за Гурина или скандалить, ректор, огромный мужчина, бывший тяжелоатлет, выслушав ее, сказал: – Мы дотянули его до третьего курса. Это уже незаконченное высшее образование. Он может преподавать в школе, может устроиться на тренерскую работу. Поверьте мне, это рядовой случай для нас. Редко кто из таких, как он, поступив, заканчивает институт. Специфика российского характера. Там, на Западе, играют до сорока. Берегут себя. Откладывают деньги. И уходят из спорта обычно богатыми людьми. У нас пропивают все, что зарабатывают, не думая, что придет день, когда и эти заработки, и поездки закончатся, некоторые, правда, уходят в тренеры, но для этого талант надо иметь. Другие преподают в школе физкультуру, боксеры устраиваются вышибалами в рестораны, трое хоккеистов, чемпионы мира, работают на Востряковском кладбище могильщиками, другие – грузчиками в магазинах…– А с пьянством никому не удается завязать? – поинтересовалась Людмила. – Кому-то удается. От семьи многое зависит. У некоторых жен получается. – Скажите, как? – попросила Людмила. – Я добьюсь, я упорная. ток должностей. А Гурин имеет все: квартиру, машину, аппаратуру, одежду. О большем он и не мечтал. Есть все, можно и погулять. Это тоже мечта русского человека – гулять с размахом, не считая денег. И спиваются, быстро спиваются. Если бы им платили миллион, как за рубежом, можно было бы купить за границей дом, вложить деньги в акции, у нас всего этого нет. – Дачу можно построить, – добавила Людмила. – Строить – это долго, необходимы многолетние усилия, а у молодых не хватает ни желания, ни терпения. Откладывают на потом. Но «потом» никогда не бывает. Силы убывают, спорт скоротечен, да и пьянство подрывает даже самое крепкое здоровье. Там деньги вкладывают в картины, в драгоценности. Но чтобы покупать картины, надо иметь вкус, кое-какие знания, да и связи в мире антиквариата. И надо суметь определить молодого художника, картины которого стоят сегодня три сотни, а через десять-двадцать лет будут стоить сотни тысяч. Но это все не для парней из Челябинска. тушку. А потом возвращаться в Челябинск слесарем на завод и жить дальше. Пить по-черному, потому что он уже видел другую жизнь и знает, что такое не увидит больше никогда. При такой перспективе и я бы запил»
Воровство и махинации в торговле
«После хлебозавода устроилась кассиром на автовокзал, откуда автобусы уходили в рейсы по подмосковным городам. Некоторое время Людмила присматривалась к более опытным кассирам и скоро освоила их приемы. Кассу надо было открыть чуть позже, продавать билеты не торопясь, чтобы скопилась очередь. Приближалось время отправления автобуса, очередь начинала нервничать. И тогда она начинала работать быстро. В спешке уже никто не пересчитывал сдачу. И скандалов не было. Ну недополучил десять копеек – спешила кассирша, могла ошибиться. В месяц у Людмилы набегало еще три-четыре зарплаты. Появился даже азарт – ни дня без прибыли! И все-таки она нарвалась. Пожилой капитан милиции, который ходил в штатском и работал в Отделе борьбы с хищениями социалистической собственности, в так называемом ОБХСС, составил протокол. Пришлось оправдываться, даже поплакать. Теперь она всматривалась в лица, но капитан, выждав две недели, поставил вместо себя в очередь молодого лейтенанта. Она и подумать не могла, что волосатый парень в замшевой куртке – работник милиции. И снова был составлен протокол. Капитан не возмущался, ничего не требовал, но после их ухода начальник автобусной станции потребовал: – Людмила, уходи! Я навел справки. Это клещ, от которого не избавишься. Он одну автобазу пять лет раскручивал и половину народа там пересажал. Людмила подала заявление по собственному желанию. Некоторое время не работала, потом устроилась в химчистку-прачечную рядом с домом, на небольшую, правда, зарплату»
Подпольный рынок антиквариата
«В химчистку заходили старушки, жившие раньше на Арбате и переселенные после реконструкции в новые окраинные микрорайоны. Людмила быстро сходилась с людьми и вызывала доверие. Одна из старушек доверительно ей сообщила, что у нее есть несколько этюдов Кустодиева и она уступила бы их недорого тому, кто интересуется живописью. Людмила отвезла старушку к Келлерману. Тот за три рисунка дал старушке две тысячи рублей – пенсия почти за три года. Келлерман, всегда в сером твидовом костюме с синим шерстяным галстуком, в ослепительно-белой сорочке, черных английских ботинках, после ухода старушки предложил Людмиле кофе. – Людмила, – радовался он, – у тебя есть дар привлекать людей. Эти этюды Кустодиева сегодня стоят тысяч двадцать. – Две «Волги», – прикинула Людмила. – Запомни, – посоветовал Келлерман, – вкладывать деньги в автомобили, в радиоаппаратуру нет смысла. С каждым годом появляются новые модели, а старые резко дешевеют. Дорожает только антиквариат. Через год наш Кустодиев будет стоить в два раза дороже. Келлерман протянул Людмиле один из рисунков. – Это тебе комиссионные. И для начала. И вообще. Присматривайся к интеллигентным старушкам. – А к старичкам? – Их мало. Их выбили на войнах, они перемерли в лагерях, а старушки живут. И у старушек всегда есть что-то в заначках. Старушки бережливы. – Мне эту бабулю жалко. Вы ей дали в десять раз меньше. – Больше ей никто бы не дал. К тому же ей осталось немного. Чуть больше года. У нее эмфизема легких. Старушка жаловалась Людмиле на здоровье и рассказывала об эмфиземе. – А как вы определили болезнь? – удивилась Людмила. – Я специалист по старине, – усмехнулся Келлерман. Так Людмила начала собирать живопись. Она стала читать монографии о художниках и, проживя в Москве больше пятнадцати лет, впервые съездила в Третьяковскую галерею. Ее вполне устраивала жизнь, которую она сама себе создала, беспокоило единственное: ей попрежнему хотелось замуж.»
Старое оборудование и неэффективная работа предприятий. Обмен нефти на устаревшие станки.
«Решали вопрос об установках, которые поставляли чехи. Они явно устарели. В Новосибирске делали уже и более современные, и более производительные. Но с чехами заключили контракты. Катерина позвонила Петрову – через его управление шли все соглашения и контракты. Он, в свою очередь, выходил на Министерство внешней торговли, а в случае необходимости – на Министерство иностранных дел или международный отдел ЦК КПСС. Катерина понимала, что никто не обрадуется такой постановке вопроса, хотя отечественные установки обошлись бы и комбинату, и министерству в несколько раз дешевле. Работники управления любили ездить в Чехословакию, командировки выпадали и работникам комбината. Катерина знала, что демагогические возражения будут на всех уровнях: и что надо крепить дружбу с братскими народами стран социалистического лагеря, и что надо выполнять контракты, и что эта проблема не только техническая, но и политическая. Чехи этим пользовались. Более современные установки они продавали на Запад, устаревшие – на Восток. Так было почти со всеми чешскими товарами. Как-то в Праге Катерина спросила своего старого приятеля: – А что будет, если однажды мы перестанем покупать ваше оборудование, вашу обувь, вашу одежду? – Такого не будет, – рассмеялся он. – Вот итальянцы нам предлагают самое современное оборудование, и по стоимости оно дешевле, чем ваше. – Вам же придется платить в долларах. А нам вы платите в основном бартером. Но представь, что мы перейдем на мировые цены в конвертируемой валюте? – настаивала Катерина. – Тогда и у вас, и у нас разразится катастрофа. Мы ничего не сможем поделать, потому что с каждым годом становимся все менее конкурентоспособными. А вы ничего не сможете купить, потому что всю валюту вы проедаете, покупая зерно, мясо. Вы покупаете практически всю еду. Значит, у вас станет падать производство, начнется безработица. Так что лучше ничего не трогать.».
Друзья,пишите свои воспоминания о жизни в СССР.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
У меня есть младший брат, разница в возрасте – 4 года. Сейчас у каждого из нас своя семья, дети, работа, заботы- все как у всех- со своими маленькими радостями и огорчениями. Порой, ежедневная рутина засасыват, и мы погружаемся в решение насущных задач и можем не встречаться месяцами, но, когда находится небольшое окно и получается приехать, вспоминаем вместе истории из нашего советского детства 80-х, которые светят добрым светом, согревают и вырывают на миг из нашей повседневной круговерти. Одну из таких историй хотел бы рассказать.
Мне, как старшему в семье, всю одежду и обувь покупали на вырост (т.е. на один два размера больше) и с комментарием, чтобы носил аккуратно, потому что после меня будет носить брат. Хорошие вещи стоили дорого, и родители планировали их покупку заранее, откладывали. Как правило, вещи приобретали не просто так, а в подарок на День рождения или еще какой- нибудь праздник. Просто так ничего не дарили, это надо было заслужить учебой, поведением, помощью по хозяйству. Купленное пальто с цигейковым воротником я носил 5 лет, а потом столько же его носил брат. Что касается прогулочной одежды- летом это были старые тренировочные, футболка и кеды, а зимой- особый шик- шапка монтажника, рабочая телогрейка (отец принес с завода), подвязанная под воротник шарфом (так было модно) и валенки. В этой одежде можно было кататься с горки, валяться в снегу, играть в хоккей, одним словом- гулять.
Я, кроме основной школы, еще учился в музыкалке, где было много модниц и модников. Очень не хотелось ударять лицом в грязь, но, как говориться, все по возможностям. В то время появились сапоги, которые назывались дутики. Их носили дети заводского начальства, которые получали китайские товары в первую очередь, обычные работники – по остаточному принципу. Однажды, вернувшись вечером домой из музыкальной школы, я увидел в зале новые дутики. Отец участвовал в розыгрыше, и ему улыбнулась удача. Они предназначались мне, но обычное дело- были на 3 размера больше. Мама прокомментировала, что с шерстяным носком в самый раз. Я ходил в этих сапогах и был самым счастливым на свете. Во дворе ни у кого таких не было, соседские ребята молча завидовали, и знакомые просили дать померить и немного походить. Я их очень берег, мыл после каждого выхода и сушил.
Однако, китайское производство не отличалось высоким качеством, и, однажды, на месте шва я обнаружил трещину, которая разошлась и пошла на сам материал. Я точно знал, что нигде ничего не задевал, но было обидно до слез. Поначалу, взял у бати клей «Момент» и попытался заклеить, но после одной носки она (трещина) вновь расходилась. В общем, рассказал все родителям, но отец воспринял все с пониманием, прокомментировал, что у сына его начальника такие дутики уже давно развалились. В это же день отец смастерили заплатку, которую приделал шилом с крючком и специальными нитками. Получилось очень даже неплохо и в этих сапогах я проходил еще несколько сезонов, а потом и брат донашивал, но они уже вышли, так сказать, из моды и он их, как говорили, убивал.
Потом были еще китайские замшевые зимние кроссовки «Sina», если память не изменяет, с шикарным протектором. Этот протектор вытирался почти полностью за сезон, но зато они были очень модные.
Мы в то время всем дорожили и передавали от старшего к младшему. Мне кажется, что это воспитало в нас не просто бережное отношение к вещам, но и умение ценить то, что имеешь, включая настоящие отношения и человеческие качества. Жаль, что сейчас так много всего, и так мало в этом человеческой души и доброты. Да и современные дети почти уже не катаются с горок, не валяются в снегу, а больше зависают в компьютерах и смартфонах, которые быстро устаревают. Только вот настоящие ценности не имеют срока годности.