CreepyStory

- Мы бы хотели видеть Мстислава Сергеевича, - объяснил Перун.

- Вы записывались?

- Нет.

- Боюсь, тогда Мстислав Сергеевич вряд ли сможет вас принять, - тон девушки выражал глубочайшее сожаление.

- Милая Екатерина, - начал бог, прочитав имя на бейдже, - вопрос не в том, сможет ли он нас принять. Вопрос, сядет ли он в тюрьму после нашего визита или же останется на свободе. Так куда нам пройти?

Девушка изменилась в лице и побледнела. Ей всегда казалось, что у шефа все схвачено.

- По лестнице на третий этаж, потом по коридору направо и до конца.

- Спасибо, вы очень любезны, - поблагодарил Перун. – Целую ручку. И ещё, не подскажете, Анатолий Грачев здесь?

- Толик? Н-не знаю, сегодня не видела. Но я опоздала немного!

- Ещё раз благодарю.

Телохранителя они с Дмитрием дома не застали. На шум выбежала только бдительная соседка – дряхлая, но бойкая старушка за восемьдесят. Она и рассказала, что Толенька в последнее время появляется дома редко, весь в работе бедняжка. Бедняжка, как же…

Вместе с лейтенантом они поднялись наверх, без труда нашли нужную им дверь с золоченой табличкой, гласившей «Северов М. С.». Коснувшись фигурной ручки, громовержец дернулся. Да, они пришли по адресу. Чувствовалось, что корень зла притаился где-то здесь. В принципе, логично. Грачев лишь телохранитель, обыкновенная шестёрка, а сам тёмный джокер находится за этой дверью.

- Я тебя, Нестеров, попрошу об одном – не лезь на рожон. Ты мне помог с сестрицей, и вряд ли бы я справился без тебя, но сейчас я и представить не могу, что нас ожидает. Не подставляйся.

- Сварожич, этого я обещать не могу. Да и где наша не пропадала? Мы ведь, любители ролевых игр, со всем можем справиться, ведь так?

- Дурак ты, Димка, - улыбнулся Перун. – Твоя ж Наталья с меня шкуру спустит, если с тобой случится что и не посмотрит на мою божественную сущность.

- Не спустит, - заверил лейтенант. – Мы там умирать не собираемся. Идёмте, посмотрим, что из себя представляет этот Северов.

Они вошли без стука, сразу очутившись в кабинете. Обычно такие люди обустраивают себе приёмную с секретарём, за которой и скрывается непосредственно руководитель. Интересно, это очередная прихоть? И кофе ему Екатерина с первого этажа таскает? Или же где-то за стеной предусмотрен отдельный кабинет для секретаря? Впрочем, это неважно.

За столом красного дерева сидел директор фирмы. Увидев непрошенных гостей, он удивлённо приподнял бровь.

- Вы ко мне?

- К вам, Мстислава Сергеевич. Милиция. Разрешите задать пару вопросов?

- Не знаю, какие вопросы могли возникнуть у нашей доблестной к моей персоне, но садитесь, задавайте. Постараюсь ответить максимально честно, - Северов, вроде бы случайно, отодвинул подальше стоящую в рамочке фотографию.

Он нисколько не волновался. Он – хозяин этого здания, этой фирмы, хозяин положения, а это всего-навсего гости, хоть бы и в форме. В нем чувствовалась излишняя самоуверенность, пренебрежение к другим, превосходство над ними. Слишком много для бизнесмена средней руки. Да и выглядел он так же – средне. Лицо без лица, ничего запоминающегося. Пройди такой мимо тебя на улице, и ты даже не сможешь его вспомнить. Но нет же, сидит с надменным видом, мнит себя чуть ли не владыкой.

- Что вы можете сказать нам о вашем сотруднике Анатолии Грачеве? – задал первый вопрос Нестеров. Громовержец пока предпочёл молчать. В висках покалывало, внутри все переворачивалось. Здесь, светоч дьявола где-то поблизости.

- Толя? Мой личный телохранитель. Один из двух. Отличный парень, работящий, спортсмен. Ничего плохого о нем сказать не могу. А что он натворил?

- Быть может вы знали некоего гражданина Данилова, доцента кафедры истории?

- Впервые слышу. Кто он такой?

- Жертва. Его убили на месте раскопок. Он и, возможно, его подельники нашли немецкий тайник Второй мировой, а ваш телохранитель, насколько нам известно, буквально помешан на нацистах.

- Толя – убийца? – расхохотался Мстислав. – Не смешите. И вовсе он не помешан на, как вы некорректно выразились, нацистах. Он увлекается историей, не более того.

- Настолько, что подставил своего друга ради Испанского креста? А сам убил коллекционера, который им владел?

- Уважаемые, не несите чушь! – взорвался Северов. – Вы швыряетесь голословными обвинениями! Я сделаю скидку на специфику вашей работы, но в дальнейшем терпеть подобное не намерен. У нас в фирме нет и не было никого и ничего, что связывало бы нас с нацизмом!

Боль в висках у Перуна все возрастала. Слишком наиграно директор возмущается, глазки бегают. И этот жест с фотографией. Любовница на фото что ли? Так им без разницы, жену-то его они все равно не знают, рассказать не смогут. Да и смысл? Нет, здесь что-то иное. Бог присмотрелся. Простая рамочка стандартного размера. На фото может оказаться все, что угодно – от семьи до любимого горного пейзажа. Вот только… В самом низу рамочки на фанерке Перун различил три дубовых листа. Если специально не присматриваться – не заметишь. Совпадение это вряд ли могло быть.

- Что вы знаете об “Аненербе”? – задал бог прямой вопрос.

- Ничего, - последовал спокойный ответ. Чересчур быстрый, пожалуй.

- Разрешите? – Перун потянулся к рамочке. В глазах Северова отразился испуг, он попытался схватить фото, но не успел: широкая ладонь громовержца крепко держала рамку. Изображение… Любовницей этот человек быть не мог по определению. Родственником тоже. С портрета смотрел никто иной, как Гиммлер, основатель той самой оккультной организации. Ходить вокруг да около Перун не стал.

- Где светоч, Северов? Не ври, я знаю, что он у тебя. И Данилова ты убрал, чтобы он лишнего не сболтнул. Так? Лишний свидетель. И тех двоих парнишек, разорванных на куски. Я знаю эту черную силу! У их трупов я почувствовал её же. Парня возле клуба тоже твои шавки устранили? Не пойму только зачем.

- Они помогали в раскопках! – выпалил директор, отскакивая к стене и засовывая руку за ворот рубахи. – Расходный материал. Теперь и вас убить придётся… Всё правильно, лишние свидетели. Мне искренне жаль.

Перун не понял, откуда в них метнулись два огненных шара, но среагировал вовремя – отпихнул Дмитрия в одну сторону, сам упал в другую. Все, разговоров не будет. Короткий свист. Бог по наитию откатился чуть дальше. На ковре в том месте, где он лежал секундой ранее, дымилась дыра. Что там говорил Чернобог про щит? Попробуем.

- Ближе ко мне! – рявкнул он Нестерову, сосредоточился, напрягся, собирая силы. Вокруг него закружились, будто снежинки, крохотные искорки. Они притягивались друг к другу, стремительно образуя кокон, накрывший собой человека и бога.

Перун поднялся. Он мог держать щит, но это лишало его возможности атаковать. У Северова, напротив, руки были развязаны. В защитный кокон раз за разом врезались огненные шары, темные копья, миниатюрные смерчи. Ситуация складывалась патовая. Директор не мог – пока не мог! – пробить защиту, Перун не мог ответить на выпады. Лейтенант в это время достал пистолет, прицелился.

- Не выйдет, - остановил его бог. – Пуля сгорит в щите.

Словно в подтверждение его слов, позади загрохотали выстрелы, на поверхности кокона вспухли искрящиеся фонтанчики. На помощь шефу пришёл невесть откуда взявшийся телохранитель. Грач. Хорошо хоть без напарника. Выходной у того что ли? Легче от этого, конечно, не было. Стоит ослабить защиту – и сзади их изрешетят пулями, а спереди добьёт полоумный Северов. До конца попробовать тактику Чернобога и задавить этого наглеца нахрапом? Что ж, может получи́ться.

- О, да вы не из простых смертных? – в голосе директора послышалось нечто, похожее на одобрение. – Кто же вы, если не секрет? Обидно, если я убью кого-то могущественного, но так и не узнаю кого.

- Меня зовут Перун! И убить меня ты не сумеешь! – громовержец заметил, как на лбу врага проступили капельки пота и вздулись вены, а под глазами залегли круги. Врёшь, с такой силой тебе долго не совладать, кишка тонка. Могущество богов лишь для них, несмотря на то, что этот амулет сотворен нацистским чёрным гением. Но смогут ли продержаться они? Если нет…

- Тот самый славянский бог? – зашёлся смехом Северов. – Жалкая пародия на божество. Германские боги – вот истинная сила, а вы ничто. По отдельности, разумеется. Собранные и объединенные в одну многие ваши способности являются великим дарованием, оставленным нам Гиммлером. Один же ты ничего из себя не представляешь. С вашего позволения, я продемонстрирую.

Он сжал амулет в ладонях, и кабинет исчез. Они находились на бесконечной каменной равнине. Где-то у края горизонта возвышались конусы вулканов, изрыгающие из себя потоки лавы и столбы чёрного смрадного пепла. С багрового неба падали едкие капли, шипели на камнях, пузырились. Щит по-прежнему держался, но теперь он начал мерцать и рябить, как поломанный телевизор. Очевидно, кокон постепенно давал трещину.

Со всех сторон на них бросались адские гончие, с высоты пикировали странные летающие существа. Они ударялись о щит, сгорали, испаряясь без остатка. Северов смотрел на это с удовлетворением и радостью психа, пританцовывал на месте, отвешивал похабные шуточки. Его не смущало даже то, что Толя Грач лежал растекшейся в кашицу лужицей, расплавленный смертоносными каплями. Вот уж воистину расходный материал.

- Я не смогу долго держать щит, - похрипел Перун. – Светоч слишком могуч. Северов продержится дольше нас.

- Дайте немного энергии мне! – прокричал Дмитрий. – Простая пуля не пробьёт барьер, но если она будет частичкой вас, то есть шанс!

Громовержец думал недолго. Необходимо использовать любую возможность, но у лейтенанта окажется всего несколько секунд до того момента, как защищающий их кокон исчезнет. Он протянул ладонь правой руки в сторону табельного оружия коллеги, направил в него поток яркой клокочущей энергии. Щит практически сразу начал истончаться, на плечо бога упала проскочившая капля, прожгла кожу и мышцы, не задев кость. И в этот момент выстрелил Дмитрий. Пуля была похожа на снаряд из винтовки Гаусса, как его изображают в фильмах и играх. Она свободно пересекла умирающий защитный барьер, прошила насквозь нескольких адских гончих, прыгающих слишком высоко, и врезалась прямо в грудь Северова.

Прозвучавший взрыв заслонил собой грохот вулканов. Полковника и Нестерова швырнуло вместе с ослабевшей защитой, небо устремилось вниз, превращаясь из багрового в чёрное, непроницаемое. Адских гончих и летунов смело без следа.

- Держись! – прокричал Перун, вкладывая последние крохи энергии в щит. Небо обрушилось на них, закрутило, поволокло. Клочья разрядов от щита разлетелись во всех направлениях. Лёгкие человека и бога обожгло огнём. Эта боль длилась бесконечно долгие три секунды, а затем все стихло. Они обнаружили себя посреди кабинета. У стены с дырой в груди лежал директор. Рядом с ним валялся чёрный кругляш, отблескивающий багровым. На негнущихся ногах Перун подошёл к нему, поднял. В ладонь впились миллионы игл, но он стерпел – и они отступили.

- Это и есть знаменитый светоч дьявола?

- Да, Димитрий. Сила, причинившая много бед и горя, способное на многое, но несущая в себе лишь злобу. Дыхание Чернобога. Им правит дыхание Чернобога, моего бывшего врага.

- Вы можете его уничтожить?

- Сейчас – нет. Но я вспомнил одни очень мудрые слова. Время не только лечит, но и убивает. Я спрячу его. Спрячу так, что никто не найдёт, а когда настанет время – сотру его в пыль, не сомневайся.

Дмитрий с опаской посмотрел на страшный артефакт, не рискуя приближаться. От одного вида светоча становилось не по себе.

- Надеюсь, он никому не достанется.

- Мы справимся, я знаю это наверняка. Или ты забыл, кто я?

Лейтенант улыбнулся. Он не забывал ни на секунду, кто такой полковник. Перун. Он Перун, защитник Яви. Значит, миру ничего не угрожает, пока он на страже.

Черный светоч. Часть 3

- Здравствуй, Чернобог. Ты добрался быстрее, чем я думал.

- У меня свои пути, - пожал плечами ещё один бывший бог. – Да и страсть как любопытно стало, что же могло понадобиться великому и могучему Перуну от скромного никчемного тёмного бога.

- Ёрничаешь?

- Ничуть. Просто выражаю так свое любопытство. Вдруг ты меня позвал, чтобы свести старые счёты, а я тут один и беззащитен аки мышь перед котом.

- Скажешь тоже, - Перун только рукой махнул. – Нам уже давно нечего предъявлять друг другу. Ты ведь, как и я, лишён большей части своих сил?

- Лишён, - Чернобог сразу стал серьёзным. – Самое страшное, что я смирился с этим. Довольствуюсь малым, теми силами, что остались. Держу свое похоронное бюро. Прибыльное дело, люди умирают всегда… Да. Жаль, что забыть былое не удаётся, а порой этого очень хочется.

- Забытые боги, - мрачно заметил громовержец. – Забытая земля, забытая Родина, забытые предки.

- Всё так, мой дорогой враг, все так. Для чего позвал-то? – Чернобог впервые с момента встречи с интересом заглянул в яму. – Плохое здесь место, гиблое.

- Собственно, из-за этого места и позвал. Человека здесь убили. Два выстрела из немецкого “люгера”. И что-то в этой яме находилось, ради чего все и затеяли. В последний раз я сталкивался с подобным проявлением силы во время войны, но так и не понял, что это. И ещё два убийства были. Если первое можно списать на разборки недалеко от ночного клуба, то второе… Двоих парней разорвали на куски, собирать практически нечего было. Списали, естественно, на нападение диких зверей. Это в городе-то! Но и там чувствовалась идентичная сила. Я уверен, что все началось здесь, а ты же у нас спец по тёмным делам.

- Это не здесь началось, Перун, - вздохнул тёмный бог. – След тянется ещё с той войны.

- Неужто воевал?

- Воевал. Только мы с тобой по разные стороны баррикад находились.

- Нацистам прислуживал?! – на скулах громовержца заиграли желваки.

- Пакостил по мелочи, - рассмеялся Чернобог. – И скажу тебе, не хвастаясь, что без моих пакостей жертв среди наших бойцов было бы в разы больше. Или по-твоему, раз я силу во Тьме черпаю, так уж и родные земли продать готов? Нет. Мне наши леса и поля милее ста сортов немецкого пива и копчёных сосисок.

- Так что за след? – успокоился Перун.

- Что ты слышал об “Аненербе”?

- Шайка помешанных на мистицизме и оккультизме идиотов, - презрительно скривился Перун.

- Насчёт помешанных ты прав, но далеко не идиотов. Куратором организации и одним из основателей, как тебе известно, являлся Гиммлер. Кстати, идиотом он точно не был. “Аненербе” хотела сделать оккультный нацизм официальной религией Третьего рейха, искала доказательства превосходства арийской расы, попутно переписывая историю так, как это было удобно. Но это не главное. Главное то, что они искали всевозможные артефакты, древние тексты, места силы. Всё, что могло послужить оружием и привести страну к мировому господству. И кое-что им на самом деле удалось. К счастью, не до конца…
***********

- Герр Шварцготт! Герр Шварцготт! – в кабинет, запыхавшись, вбежал мальчик-посыльный. Лицо белее мела, руки трясутся. Вид у мальчугана такой, словно он демона увидел.

- Что случилось? – Чернобог поспешно закрыл папку, в которой лежал важный отчёт. На русском языке.

- Мефистофель вырвался, герр Шварцготт! – парнишка захлебывался от волнения, глаза бешено вращались, по щекам текли слёзы.

- Кто?! – не сразу понял Чернобог.

- Мефистофель! Нижний уровень, сектор В! Там все мертвы, все! Я чудом спасся. Мне кажется, он хочет выбраться дальше!

Бог, выругавшись, вскочил, с грохотом отодвинув стул, автоматическим движением набросил халат и выбежал из кабинета, оставив истерящего мальчонку. Он бежал, петляя по извилистым коридорам, а навстречу ему неслись учёные, напуганные не меньше посыльного. Лишь однажды его обогнал десяток солдат, спешивший к лифту. Дураки, какие же они дураки! Ну кто просил начинать эксперимент без него?! Нет, он, само собой, делал все, чтобы оттянуть время проведения, но тем не менее… Самоуверенные бюргеры! Кто вас просил играть с силами, сути которых вы и понять не желаете. Стремление захватить мир, видимо, начисто лишает здравомыслия. Сколько там людей трудилось на нижнем уровне? Кажется, порядка сорока. И кто виноват в том, что они все мертвы? А ведь среди них тоже были порядочные люди и некоторые не желали войны, а работали там от безысходности.

Первое, что он увидел, выйдя из лифта, была кровь. Много. На стенах, на полу, даже на потолке. Метрах в двадцати от лифта валялись изуродованные тела бравых вояк, по наивности своей пытающихся остановить сотворенное зло. В дальнем конце коридора возилось нечто. Форма… Более всего это походило на чёрный с огненными прожилками шар, надкусанный тут и там. Количеству конечностей позавидовал бы и древнегреческий гекатонхейр. Вдобавок ко всему “шар” имел две пары огненных крыльев. М-да, ну, какие немцы, такой и мефистофель.

Впрочем, так назывался проект, которым занималась “Аненербе”. Нацисты смогли найти утерянный много веков назад посох Чернобога, факел Семаргла и наконечник копья Святовита. Из всех этих артефактов посох сохранил наибольшую мощь. Энергию трех предметов собирались заключить в амулет – светоч. Нацисты называли его “лихт дес тойфельс”. Что дословно можно перевести, как “светоч дьявола”. Естественно, сила Чернобога должна была в нем преобладать. И преобладала, если судить по существу, что сейчас увлечённо скребло бетон стены. А ведь он так надеялся, если не саботировать, то хотя бы оттянуть эксперимент!
Почуяв чужое присутствие, монстр повернулся к богу. Семь пар глаз смотрели с жадностью и злобой, три вертикальных пасти асинхронно раскрывались. Миг – и по коридору прокатилась волна ультразвука, сопровождаемая потоком горячего шквалистого ветра. Не ожидавший подобного Чернобог, упал на пол, его протянуло до самого лифта, о двери которого он хорошенько приложился. Мефистофель же зашагал к нему, намереваясь полакомиться.

- Э нет, приятель, - поднялся на ноги бог, сбросил изорванный в нескольких местах халат. – Не на того нарвался.

Чудовище удивлённо взрыкнуло и выпустило три струи пламени, разбившиеся о вовремя поставленный Чернобогом тёмный щит. Увидев, что ему попался достойный соперник, мефистофель поочерёдно атаковал тьмой, огнём и воздухом, но щит держался, а Чернобог пошёл вперёд, выставив перед собой руки. Когда же край щита коснулся монстра, тот как-то жалобно заскулил, попятился. Бог упрямо надвигался, выдавливая создание нацистов в лабораторию, понимая, что у него не так много времени до того момента, когда он окажется не в состоянии поддерживать щит. Но он смог, уже практически теряя сознание от перенапряжения и мало что соображая. Загнал демона обратно, после чего там же и рухнул.
***********

- Вот такие дела, Перун. Всё, что ты сейчас чувствуешь, идёт оттуда, из тайного бункера “Аненербе”. Я слышал, что нацисты научились контролировать амулет и управляли им, но все равно это не помогло. Потом, если верить слухам, его то ли потеряли, то ли похитили. А он вон, оказывается, где всплыл. Плохо.

- Ты уверен?

- Что ж я, своего чернобожьего дыхания не различу? Это светоч дьявола, не сомневайся. Такие вещи людям принадлежать не должны. Либо богам, либо никому. Так что… Я рассказал, с чем тебе доведется иметь дело. Дальше ты сам. Найдёшь убийцу – найдёшь и светоч.

- Его можно уничтожить?

- Светоч? Перун, я и так сказал тебе больше, чем следовало бы. И только из уважения к нашей прошлой вражде. Большего не проси. Напоследок добавлю одно: время не только лечит. Оно ещё и убивает, - глаза Чернобога полыхнули огнём, и он исчез так же неожиданно, как и появился.

- Спасибо и на том, - поблагодарил пустоту громовержец. И чего это он о времени заговорил? Старых обид забыть не может? Или же в старческий маразм впал? Чужая душа – потемки, а тёмная душа ещё темней. Надо бы будет в знак благодарности пригласить старика на рюмку чая, чтоб вконец там не одичал среди своих ритуальных принадлежностей.

Вернувшись домой, Перун принял душ, смывая с себя пыль, пот и усталость долгого дня, наскоро поужинал и завалился спать, предварительно распахнув нараспашку все окна, благо к ночи зной пошёл на убыль, принеся долгожданную прохладу.

Выспаться ему не дали. Около часу ночи раздался телефонный звонок. Встревоженная девушка представилась Натальей. Сбиваясь и периодически всхлипывая, рассказала, что она подруга Димы Нестерова, а он до сих пор не объявился дома, хотя обещал быть не позже восьми. Если задерживался когда-то – всегда предупреждал. Она пыталась дозвониться, но номер недоступен. Дежурный сказал, что, вроде бы, Дима на задержание поехал. Перун выслушал девушку, успокоил, как мог, и пообещал побыстрее разобраться. Наташа горячо поблагодарила и положила трубку.

На задержание, значит. Герой-одиночка. Хорошо, если жив. А если нет? Как он потом этой бедной девушке объяснять все будет? Так хоть бы позвонил, чучело рыжее! Нет же, супергероя из себя изобразить решил. Ничего, коли жив – геройства у него поубавится, а седых волос добавится.

Перун принялся обзванивать всех, кого только мог. В конечном итоге добрался и до судмедэкспертов, от которых и узнал о бурной деятельности лейтенанта. Узнав адрес Саватеева, бог на такси помчался к месту его проживания. У подъезда уже ожидали омоновцы, коих он заблаговременно вызвал.

- Третий этаж, двадцать восьмая квартира. Только вы, ребятки, аккуратнее. Там, возможно, наш человек.

Возможно… Одно слово, но сколько в нем всего: и робкая надежда на лучший исход; и смирение с вероятной скорой утратой; и вера в волю к жизни того, кто сейчас находился там.

Тяжёлые ботинки гулко застучали по ступенькам в ночной тишине. Громовержец поспешил за бойцами. Он хотел первым попасть в квартиру, но его вежливо отстранили; сперва обязаны войти профессионалы. В принципе, Перун мог бы и один справиться, но, переживая за Дмитрия, подумал об этом слишком поздно. К тому же, ребятам не впервой обезвреживать злодеев. Человеческих злодеев, разумеется. Живым – живое. А ему следует приберечь силы для чего-то более опасного.

Входная дверь с грохотом упала внутрь квартиры. Бойцы, держа оружие наизготовку, ворвались внутрь стремительными тенями: ни лишнего шума, ни запугивающих криков, мол, работает ОМОН и прочая, и прочая. Все движения чёткие, выверенные, отточенные. Перун зашёл спустя минуту, чтобы лишний раз не путаться под ногами. Двое ребят уже выводили под белы рученьки сонного и ошарашенного хозяина квартиры.

- Товарищ полковник, здесь! – раздался голос из кухни.

Перун вздохнул. Что ж, посмотрим… Он ожидал увидеть, что угодно: истерзанного и лежащего в беспамятстве Нестерова; его уже начинающий застывать труп; кровь и разбросанные конечности. Но ничего подобного не было. На стуле возле холодильника восседал связанный лейтенант в классическом костюме тройке – носки, трусы и майка-алкоголичка. Во рту – красный шарик на коричневом ремешке, затянутом где-то на затылке. Рыжие кудри торчат во все стороны, а в глазах светится такое счастье и неподдельный восторг, что можно диву даться. Верхняя одежда сложена рядом аккуратной стопочкой.

- Так, - громовержец сурово сдвинул брови. – Значит, мы его чуть ли не в покойники записали, ищем его всем миром, а он тут развлекается. Что-то не замечал я ранее за тобой таких наклонностей.

Позади полковника раздались сдавленные смешки. Кто-то достал телефон, чтобы запечатлеть в веках такую картину. При виде такой беспардонности счастливое выражение лица спасенного сменилось на озабоченно-гневное. Он яростно замычал, пытаясь что-то сказать, чем вызвал ещё больше усмешек.

- На этого наручники, - кивнул полковник на Саватеева. – И пока свободны. Спасибо, ребята. Мы немного потолкуем втроём.

- Мы на улице подождём на всякий случай, - один из бойцов защелкнул наручники на запястьях задержанного и усаживая на свободный стул. – Сами справитесь тут?

- Справимся, - Перун покосился на продолжающего мычать Нестерова. – Эти любители ролевых игр со всем справятся.

Омоновцы со смешками удалились, приставив к стене выбитую дверь. Перун долго изучал хозяина. Под его буравящим взглядом Саватеев как-то сник, втянул голову в плечи, испытывая острое желание провалиться сквозь землю. Казалось, что этот служитель закона прожигает насквозь, заглядывая в самые дальние уголки души, видит любую, самую маленькую тайну.

- Итак. Игорь Викторович, если не ошибаюсь? С какой целью вы похитили нашего сотрудника и удерживали его против воли? Вы в курсе, что за это вам светит немаленький срок, а в тюрьму возвращаться, я так понимаю, вам не хочется?

- Откуда я знал, что это мент? – хмуро спросил Саватеев.

Лейтенант замычал еще интенсивнее, задергался на стуле, и громовержец поспешил его развязать. Совсем запамятовал. Правда, если уж разобраться, то пусть посидел бы пока еще так. Впредь наука была бы, как кидаться в омут с головой, не поставив об этом в известность вышестоящее руководство.

- Как это не знал?! – зло зашипел Нестеров, отплевываясь. – Я тебе об этом сказал, между прочим.

- Не показав удостоверения, - парировал Саватеев. – Форму при желании и купить можно, были бы деньги. Знаете, какая у меня в квартире коллекция? Не раз уже приходило всякое быдло, заграбастать мое. И кем только не назывались. Вот я и подумал, что ты очередной искатель халявы, а с такими у меня разговор короткий. Подержу на кухне до утра или следующего вечера, попугаю малость, так все враз забывают про то, за чем приходили.

- Ты же фашист самый настоящий! – не унимался лейтенант. – У тебя тут все в крестах, свастиках и прочей мерзости! Колись, за что Данилова грохнул?!

- Еще раз говорю, не знаю я никакого Данилова. И по поводу фашиста я не согласен. Ты бы для начала полностью квартиру осмотрел, а потом уже выводы делал. У меня не только немецкие экспонаты. Просто их меньше, поэтому в коридоре и разместил.

Прыгая на одной ноге и торопливо натягивая брюки, Дмитрий ускакал в направлении ближайшей комнаты. Вернулся он быстро, причем вид имел несколько обескураженный. Посмотрел на Перуна, коротко кивнул, мол, не врет. Но сдаваться лейтенант не собирался.

- Окурок со следами твоей ДНК нашли за Сухопаровщиной, у поля. Ты что там делал? Машину там оставил, пока историка убивал?

- За Сухопаровщиной? Был, конечно, даже отрицать не стану. У меня мать живет на хуторе там неподалеку, а кроме как через эту деревню и не проедешь. А то, что у поля остановился, так по нужде я выходил, командир, по нужде. Заодно и покурил. Или у нас это теперь преступление? Да, предугадывая следующий вопрос, отвечу – сигареты эти не оригинал, а качественная реплика. Друг из Германии присылает, можете проверить.

- Обязательно, - заверил Нестеров, замолчал. Саватеев мягко стелил, грамотно, но насколько правдиво? Вроде, все логично выходит по его словам. Да и коллекция в двух комнатах была на самом деле богатой. Тем не менее все его слова стоит тщательно проверить.

- Он говорит правду, - заметил молчавший до этого момента Перун.

- С чего вы взяли? – лейтенант не желал сдавать позиции. – По нему тюрьма плачет!

- Дорогой мой Димитрий, - проникновенно заговорил бог. – Мне кажется, или ты соскучился по кляпу? Имей ввиду, у меня стойкое желание запихнуть его тебе обратно в рот. Говорю же, невинен он. Нет в его квартире присутствия того, о чем я тебе в лесу говорил. Уж мне-то можешь поверить.

- Так ведь он сидевший!

- С каких пор ты начал судить о людях лишь по этому? Если человек сидел, не значит, что он виноват. Могли и подставить запросто, могло следствие толком не разобраться. Я ведь прав, Игорь Викторович? – бог повернулся к Саватееву.

- Правы, - у того в глазах на мгновение загорелись злые огоньки. – Я тогда с одним коллекционером познакомился, которому деньги срочно нужны были. Он продавал Испанский крест. Не слыхали про такой? Очень редкая награда. Он делился на четыре степени. Самый редкий был сделан из золота, украшен мечами и бриллиантами. Из 28 таких крестов 24 получили пилоты Люфтваффе, воевавшие в Испании. И вот, такой крест предлагают мне. Да ещё по бросовой цене! Естественно, я согласился. Вот только сдуру похвастаться решил перед другом. Бывшим другом… Он на всем немецком повернут был. Как узнал, так чуть крыша у него не уехала от желания получить этот крест. Я отказал, само собой. Ну и… В общем, убийство этого коллекционера на меня повесили, а дружок свидетелем пошёл. Уж не знаю, кому он на лапу дал…

- А что за приятель? – насторожился Перун.

- На кой он вам? Я на него зла не держу, мстить не собираюсь.

- Если спрашиваю, значит, есть у нас интерес. Он вам жизнь, можно сказать, сломал, а теперь, вполне вероятно, сломает ещё не один десяток. Так что не жалейте вы его. Он вас не жалел. Кто такой, где живёт, кем работает?

Саватеев размышлял добрых десять минут. Сдавать друга, пусть и бывшего, ему не хотелось. С другой стороны, полковник говорит, что могут оказаться ещё пострадавшие. Верить или же пойти в отказ, мол, ничего не скажу, ищите сами? Громовержец не торопил, терпеливо ждал, какое решение примет Игорь. Наконец, тот сдался. Не хватало, чтобы чьи-то судьбы были искалечены из-за его молчания.

- Толя Грачев его зовут, кликуха Грач. Раньше жил на Строителей, восьмой дом, пятьдесят четвёртая квартира. Если ничего не поменялось, то работает телохранителем у бизнесмена одного. Фирма керамической плиткой занимается, ориентируются в основном на заграницу. Ну и с нашими работают, теми, кто побогаче. Как же её… «Наследие», вроде бы.

- Странное название для фирмы, работающей с керамикой, - вставил Нестеров.

- В этом, Димитрий, я с тобой совершенно согласен. И, думаю, стоит нам навестить этого Грача и хозяина фирмы заодно.

Черный светоч. Часть 2

Черный светоч. Часть 4

Что же получается? А получается то, что куда ни кинь – всюду клин. Вдобавок ко всему ещё и это ощущение чужого злого присутствия. С Чернобогом что ли попробовать связаться? Ничего, что бывшие враги. Столько воды уже утекло, так стоит ли вспоминать былые распри.

В коридоре раздался шум, зазвучали голоса, о чем-то горячо спорящие. Первый голос без сомнения принадлежал Нестерову и в нем преобладали гневные нотки. Лейтенант казался чем-то недоволен. Его оппонент обладал несколько гнусавым тоном, периодически срывающимся чуть ли не на фальцет. Так, нужно идти разбираться, а не то все отделение на уши поставят.

В коридоре Дмитрий интенсивно жестикулировал руками, преграждая дорогу низенькому колоритному мужичонке, подкрепляя жесты крепким словцом. Из дверей выглядывали любопытные сотрудники, сдерживая улыбки.

- Что здесь происходит?! – прогремел Сварожич. Головы сразу же исчезли в кабинетах, Нестеров замер, перестав изображать из себя ветряную мельницу, а мужичонка застыл с открытым ртом.

- К вам вот ломится, Перун Сварожич, - пояснил лейтенант. – мол, информация важная у него есть.

- А вот и есть, ага! – гордо вздернул вверх синюшный нос мужчина.

Бог смерил его взглядом сверху донизу. Промасленная кепка, некогда имевшая кислотный розовый цвет; из чернющей телогрейки тут и там топорщатся куски ваты; видавшая виды вельветовая рубашка залихватски заправлена в камуфляжные штаны, зияющие прорехами в самых неожиданных местах; в обоих кроссовках подошва спереди оторвалась, отчего те напоминали раскрывших пасть хищников. В довершение всего под левым глазом индивида красовался здоровый лиловый фингал.

- И кто есть сие чудо? – вопросительно изогнул бровь громовержец.

- Гришка я, стало быть, тракторист, ага, - прогнусавило «чудо».

- Алкаш ты обыкновенный! – взвился Нестеров. – Ты свой трактор пять лет назад в реке утопил по пьяни! У тебя от тракториста одно название осталось!

- Вынужден не согласиться, - Гришка назидательно поднял вверх указательный палец. – То было случайное стечение несчастливых обстоятельств ввиду негативного влияния всевозможных факторов, ага.

- Я тебе сейчас как «ввиду» по шее пару раз – мигом про свои факторы забудешь!

- Без рук, начальник, ага! Я свои права знаю.

- Подожди здесь пять минут, - приказал Перун трактористу, потянул подчинённого за собой в кабинет. – Рассказывай.

Нестеров подробно объяснил, что данный Гришка живёт в пригородной деревеньке и не то, что пьёт, а бухает по-черному. Брехло он ещё то, и ему верить – себя не уважать. А если взять во внимание то, что его периодически накрывает “белочка”, то любая фраза, сказанная им, автоматически переходит в разряд сомнительных. Например, он не раз, по его словам, общался с пришельцами, а одну неисправную “тарелку” и вовсе чинил, используя запчасти от “уазика”. Иногда он видел духов, выступая посредником между ними и миром живых. Однажды удостоился чести выпивать с лешим, Хозяином леса. Правда, леший оказался всего-навсего местным лесничим, таким же любителем горячительных напитков, как и Гришка.

Выслушав лейтенанта, Перун все же попросил привести тракториста. Раз человек пришёл – его нужно выслушать. Если же он больной, никто не заставляет слепо верить его словам. Нестеров хоть и противился, но приказ все же выполнил.

Когда тракторист вошел в кабинет, на его лице от чувства превосходства сиял даже синяк. Перун же прикрыл рот ладонью, чтобы не засмеяться. Интересно, этот Гришка и впрямь хочет поделиться чем-то важным или же сейчас начнет рассказывать о вторжении пришельцев и дьявольских экспериментах? Тем временем тракторист с достоинством отодвинул стул, присел, аристократически закинул ногу на ногу, нимало не заботясь о том, что прорехи на штанах стали видны еще более отчетливо. Нестеров только вздохнул и уселся в самом дальнем углу кабинета, делая вид, что сосредоточен на изучении бумаг.

- Я вас внимательно слушаю, - Перун сложил руки перед собой, чуть подался вперед, но сразу же отшатнулся – перегаром, исходящим от Гришки, можно было с легкостью травить тараканов, летальный исход оказался бы стопроцентным.

- Стало быть, вопрос цены бы обговорить хорошо. Любая ж информация она денег стоит, ага, - тракторист излишней скромностью не страдал.

- А пятнадцать суток для начала не желаете, уважаемый? Укрывательство важных показаний в не менее важном деле дело подсудное, между прочим, уж простите за тавтологию.

- Да ты, начальник, деловой человек, ага, - Гришка хлюпнул носом. – Так хоть на бутылку проспонсировал бы.

- Посмотрим, насколько важной окажется информация.

- Зря все же вас в полицаев не переименовали, - проворчал себе под нос Гришка, но амбиции поубавил. – Так что хотел рассказать, стало быть. Чудные дела творятся вокруг. Жить прямо страшно становится. А все почему? Да потому что нету никакой стабильности ни в мире, ни в душе, ни в деревне нашей. Чужаков понаехало, творят всякое бесчинство, ага, а нам, честным труженикам уже и нос на улицу казать нельзя, потому как мало ли чем это закончиться могёт. И ведь ты посмотри, что делают, собаки? Напокупают себе всяких машин дорогущих, ага, и уже сам черт им не брат, прут, не разбирая дороги и ничего вокруг не видя. Вот и как это называется? И где, спрашивается, справедливость находится и куда смотрит Фемида?

Нестеров тихо застонал, прислонился головой к стене и закатил глаза. Слушать этого пустобреха у него не имелось никакого желания. И чего Сварожич с ним возится? Ведь слепому видно, что за запутанными речами стоит явное желание заработать себе на бутылку. Тем более, что тот об этом и сказал практически открытым текстом. Удивительно, но кое-что громовержца все же заинтересовало. Или же он просто сделал вид, что ему это интересно.

- Какие чужаки и на каких машинах?

- Известное дело на каких, на «жипах». А что за чужаки – не знаю. В машинах-то стекла чёрные, не видно ни черта. Только я вот чего думаю, как бы они к убийству не были причастны, ага.

- Откуда про убийство известно?

- Так вся деревня ж знает, стало быть, - Гришка обиженно выпятил нижнюю губу. – Не в глуши живём, новостями интересуемся. А машин таких у нас отродясь не было. С чего бы им сейчас появиться? Да и номера, опять же, «цивильные», только я их не запомнил, сразу говорю.

- Понятно, - Перун постучал по столу, вздохнул. – кроме этого ещё что-то странное или подозрительное было?

- Не, начальник, ничего такого. Только мужик какой-то на «жигулях» несколько раз ездил. Не наш, я бы знал.

- Погоди, - бог нашёл среди бумаг фотографию убитого историка, протянул Гришке. – этот?

- Похож, вроде, - тракторист даже язык высунул от напряжения, пытаясь вспомнить. – да, точно он.

- Уверен?

- Да чтоб мне всю жизнь больше трактора не видать!

- Ты его и так не увидишь, - буркнул негромко из своего угла Нестеров.

- Спасибо, - Перун поднялся из-за стола, давая понять, что аудиенция закончена. – Вы очень помогли следствию.

-Начальник, а вознаграждение бы, ага?

Бог выложил на стол несколько купюр, понимая, что от такого, как Гришка, просто так не отделаешься. Таких людей и тюрьмой не испугаешь. Всё равно будут канючить, пока не получат вожделенное. Или же по физиономии, тут как повезёт. Жестом умелого фокусника Гришка заграбастал купюры, задом попятился к двери, непрестанно рассыпаясь в благодарность и уповая на дальнейшее плодотворное сотрудничество.

- Вы ему верите? – лейтенант поднялся со своего места, едва за мужичонкой закрылась дверь.

- Данилова же он узнал, хоть и алкаш.

Дмитрий не нашёлся, что на это возразить, задумался на какое-то время. Обыкновенный пропойца видел жертву. Возможно. Что это даёт им? И можно ли верить словам насчёт иномарок? Хотя, если это и правда, то все равно без номеров или хотя бы модели машины толку не будет. Ну проехало несколько таких, что ж с того. Может, охотники какие или туристы столичные, привыкшие отдыхать с комфортом. Записи с камер сейчас ох как бы пригодились, да где ж их взять? Вокруг деревни леса да поля. Там никто в здравом уме камеры ставить не додумается.

- Ты, Димитрий, возьми с собой кого-нибудь из ребят и поезжайте-ка в деревню, побродите по окрестностям, - распорядился Перун, видя, как соображает подчинённый. – Что-то мы упустили, прошляпили. Почему? Да потому что про эти самые «жипы» ничего не знали. Наше, конечно, упущение, но кто же знал. Вблизи леса свежих следов не было. Значит, машины ставились где-то дальше. Понятно, что не сразу за деревней, слишком заметно. Посмотри близ полей, у соседнего леска. С местными попробуй поговорить. Если уж этот тип высмотреть умудрился, то чем черт не шутит. В общем, ищи любую зацепку, любую улику. Не может быть, чтобы те, кто историка убил, не наследили. К нашему счастью, идеальных преступлений не бывает. Как тщательно не планируй, а какую-нибудь оплошность все равно допустишь.

- Сделаю, Перун Сварожич, - лейтенант бодро козырнул. Перспектива выбраться за город, пусть и по служебным обязанностям, была ему только в радость.

Толпа вываливала из здания Ледового дворца, разбивалась на маленькие ручейки, небольшие группы или же одиночные личности, устремляясь во всех направлениях. Только что закончившийся хоккейный матч поднял всем настроение: не часто удаётся выиграть у гостей из Минска всухую. Эмоции зашкаливали, приличные и не очень кричалки сотрясали вечерний воздух. Странно, что никто ни с кем не ввязался в драку, но любые матчи в городе, в основном, всегда проходили достаточно спокойно.

Два парня отделились от толпы, весело разговаривая, зашагали по тёмной аллее, обрамленной липами. Фонари, как это часто бывает, не работали, но это не расстраивало. Они знали здесь каждый двор, каждую тропинке в нем. Сейчас пройти минут пять по аллее, а потом свернуть во дворы, чтобы срезать путь. А уже возле дома можно спокойно посидеть на лавочке, выпить немного пива – для начала – чтобы отпраздновать громкую победу любимой команды.

Увлеченные беседой, ребята не сразу заметили, что метрах в двадцати от них безмолвно следуют двое мужчин. Конечно, на первый взгляд в этом не было ничего особенного. Мало ли людей гуляет по ночному городу? Но была одна деталь, вызывающая некоторое беспокойство.

- Сань, тебя эта парочка сзади не напрягает? – один из парней затравленно обернулся. В нем возникло острое чувство тревоги, сжало сердце ледяной хваткой и не отпускал.

- А что такого? Обычные собачники, выгуливают своих пёселей перед сном.

- Пёселей?! Ты глянь на этих волкодавов! Ты у нас в городе таких собак видел? Да они ростом по грудь этим мужикам!

Теперь и Саня стал все чаще смотреть назад. Да, пара мягко говоря подозрительная. Идут молча, по крайней мере голосов не слышно. Шагают в ногу, как на параде. И собаки… Издали и не поймёшь, что за порода, но крупные. Глаза, что раскаленные уголья из костра, неотрывно следят за ребятами.

- Знаешь, Вов, давай-ка валить побыстрее, - Саша тоже занервничал. Трусом он никогда не был, но что-то подсказывало ему, что эта встреча не предвещает ничего хорошего.

Друзья ускорили шаг. От бега их удерживало лишь то, что оба знали прописную истину: нельзя бежать от собак, ни в коем случае. Животные обязательно кинутся вдогонку, подчиняясь слепым инстинктам. С человеком совладать можно, даже если он сильнее тебя. От разъяренной собаки спасения может и не быть. И пусть сейчас за ними никто не бежал, но парней начинала захлестывать паника, словно они были не взрослыми людьми, а детьми, пугающимися страшилок в лагере.

Одновременно ощутив внезапно возросшую опасность, они остановились, с ужасом отметив, что расстояние между ними и собачниками сократилось до каких-то пяти метров. Теперь уже можно было рассмотреть, что это никакие не собаки. Вернее, не совсем собаки. Массивные тела, мощные лапы, лишённые растительности, отливающие металлом хвосты хлещут по лоснящимся бокам. Вдоль спин тварей шли три ряда небольших треугольных пластин; шишковатые наросты на покатых лбах; приплюснутые и несколько растянутые в стороны морды; с бритвенный остроты клыков капает тягучая мутная слюна. Звери скребли когтями тротуарную плитку, высекая искры и оставляя в ней глубокие борозды. За псами двумя безмолвными тенями стояли их хозяева, чего-то ждали.

- Во дворы? – шёпотом спросил Вова.

Саша молча, будто в замедленной съёмке, кивнул. Друзья стремглав, как им казалось, ломанулись в ближайший двор, в спасительную темноту. Если бы они так не боялись и имей хоть несколько минут, чтобы все тщательно взвесить, то поняли бы, насколько бредовой была эта идея. Но времени не было. Остался только страх и понимание того, что за спиной смерть. И они бежали, спотыкаясь о торчащие корни деревьев, о камни и ямы в земле.

Короткий, наполненный злобой вой – и вот уже две чёрные тени с горящими огненно-красными глазами поравнялись с беглецами. Они не спешили нападать, играясь с добычей, забегая то справа, то слева. Жадно клацали пасти, звери глухо рычали, наслаждаясь и упиваясь той паникой, которую вселяли в людей. А те бежали что было сил, вконец обезумев и уже не разбирая дороги. Вова немного отстал от своего более резвого приятеля, зацепился за толстый корень. Псы как по команде остановились, приблизились к лежащему парню. Тот почувствовал холодное гнилое дыхание, заскреб руками по земле, пытаясь отползти от надвигающейся смерти.

- Санек, помоги!!! – закричал Вова. Ему никто не ответил, а клыки тварей впились в его тело, принялись остервенело рвать. Парень захлебывался от боли, продолжая звать друга. Он не мог видеть, как Саша остановился, сделал несколько шагов в сторону приятеля и замер. Ему было жаль погибающего, но больше всего на свете он хотел выжить. Выжить любой ценой. Да и вряд ли он сумел бы помочь в борьбе с этими собаками. Маленький шажок назад. Нет, это не предательство. Вова бы наверняка поступил точно так же. Или нет? Да против такого противника танк нужен или хотя бы автомат! Ему ли бороться с такими зверями. К тому же, еще неизвестно, звери ли это на самом деле или что-то похуже. Еще пара шагов назад, уже более твердых и осознанных. У него есть шанс убежать, и он должен – обязан! – им воспользоваться. Ведь если он не спасется, то жертва друга окажется напрасной. Так стоит ли медлить, с каждой секундой уменьшая и без того маленькую возможность на бегство? И он рванул прочь, оставив некогда лучшего друга на растерзание. Но далеко убежать не удалось: мощный удар бросил его лицом вперед. Упав, он умудрился разбить себе нос и губы, ощутив солоновато-пряный привкус крови во рту. Больно. Как же больно! В следующее мгновение он понял, что та боль была совсем пустяковой, по сравнению с теми раскаленными иглами зубов, которые вонзились ему в шею. Саша попробовал руками оттянуть навалившуюся псину, но в запястья вцепился второй пес. Жизнь стремительно покидала его тело, а сил не оставалось даже на крик. Их никто не спасет, не нужно тешить себя ложными надеждами. Жаль, что не получилось убежать, а ведь какой был шанс!

Двое мужчин подошли к своим питомцам, ласково, но вместе с тем властно, потрепали по загривкам. Адские гончие послушно стояли рядом, словно были какими-то спаниелями, а не призрачными машинами для убийства.

- Отменные псы, согласись?

- Не то слово. Жалко, что часто вызывать нельзя. А с чего шеф решил их призвать? Сами бы справились, не впервой.

- Хотел в действии проверить. Да и вообще, он шеф – ему виднее.

- А этих? – мужчина кивнул на окровавленные останки парней. – Убираем?

- Вот еще. Тебе пачкаться охота? Мне нет. Пускай валяются. На убийство и не подумает никто, собачки славно постарались. Пошли, отдохнуть уже охота да выпить чего-нибудь. Ты как, компанию составишь?

- Пошли. Маринка все равно к своим на неделю укатила, а мне делать нечего.

Убедившись, что их никто не видит, мужчины вышли на аллею, как ни в чем не бывало. Их не заботили только что отнятые жизни. В людях они видели только расходный материал, которым при нужде можно спокойно разбрасываться. Всего пара минут – и они спокойно идут по улице, обсуждая обычные бытовые проблемы. На гончих, неспешно труси́вших позади, они не оборачивались, знали: еще немного – и свирепые псы начнут постепенно растворяться в воздухе, чтобы исчезнуть туда, откуда они пришли, в мир мрака, боли и страдания.

*******

Нестеров потратил на изучение местности вблизи деревни целый день, но результатом оказался более, чем доволен. И хорошо, что взял с собой в помощь глазастого Руслана Игнатюка. Сперва они вдвоём мыкались от дома к дому, задавая вопросы местному населению по поводу подозрительных “жипов”. Увы, никто ничего не видел. Обычно всезнающие бабульки словно ослепли. Все, как одна, копались на городах, а выходили посидеть на лавочках лишь под вечер, после просмотра очередной серии какого-то душещипательного сериала. По всему получалось, что из свидетелей и в самом деле имелся только один лоботряс и тунеядец Гришка. В конечном итоге Нестеров решил воспользоваться советом полковника и заняться осмотром ближайших окрестностей.

Руслан чувствовал себя, как рыба в воде, и ещё умудрялся шутить, что с такой погодой и на юга лететь не нужно. Лейтенант же, напротив, жару не любил, обливался потом и невыносимо мучился. Съездил, называется, за город, развеялся. Знал бы, что будет такое пекло, ни за что не согласился бы! Ну кто бы мог подумать, что за городом окажется в разы хуже, чем среди бетонных коробок? Его энтузиазм уменьшался с каждым часом. Искать следы машины в пыли гравийной дороги представлялось невыполнимой задачей. Если бы прошли дожди, то совсем другое дело – рассмотреть протектор в грязи много проще, чем в этом белорусском аналоге пустыни.

Выручил неунывающий Руслан. В паре километров от деревни он высмотрел примятую траву у края поля, засеянного рапсом. Правда, следов от шин в траве тоже не было возможности рассмотреть, но вот окурок, найденный рядом, добавлял Дмитрию оптимизма и веры в светлое будущее. С виду окурок казался совершенно обычным, коих тысячами выбрасывают куда попало. Бережно и аккуратно упаковав его в пакетик, лейтенант рассмотрел находку более обстоятельно и понял, что таких сигарет ему встречать не доводилось: возле укороченного фильтра красовалось изображение короны и надпись “Oberst”, заключенная в овал. Игнатюк с такими тоже не сталкивался, так что пришлось обратиться за помощью к всезнающему интернету. И выяснилось вот что: такие сигареты курили солдаты Вермахта. Табак в них закручивался в самокруточную бумагу вручную прямо на фабрике и фильтр также являлся самокруточным. Интересным был и тот факт, что упаковывались они по шесть штук в пачку, мол, больше солдатам в день курить не положено. Дмитрий невольно хмыкнул – это они современную молодежь не видели. Вот уж точно кто дымит, как паровозы. А самым любопытным было то, что такие сигареты сейчас не достанешь, если только их репродукцию. Конечно, он не знал, подделка это или же оригинал, но надеялся, что девочки из лаборатории ему помогут выяснить. И еще вполне возможно, что на фильтре остались следы ДНК. Да, пусть это и относится к нестандартным методам, но рискнуть сделать анализ они просто обязаны. Тем более, слишком многое в этом деле имеет своеобразный “немецкий оттенок”. Враз повеселевший и забывший о еще недавно изнуряющем его зное, Нестеров собирался прямо по возвращении отдать окурок на экспертизу, но, глянув на часы, опомнился – поздно уже. Если кто-то в лаборатории засиделся, то его визиту будут, мягко говоря, не рады. И тогда анализ рискует затянуться. Значит, придется приехать на работу пораньше, чтобы не тратить времени понапрасну.

Именно так он и поступил с утра, попутно прикупив большую коробку конфет. По стандарту ДНК тест делается семьдесят два часа и только в экстренных случаях всего за один день. Конечно, у них каждый случай – экстренный, да и просит об этом не кто-то гражданский, а сотрудник органов, но сладкий бонус всегда служил хорошим стимулом для более быстрого выполнения работы. Хорошо бы еще к конфетам присовокупить бутылочку шампанского, но если об этом узнает Сварожич, то в рыжей шевелюре лейтенанта седых волос прибавится, а ему и прошлого раза хватило с избытком.

Нестеров забежал к Перуну, хотел доложить о своих достижениях, но того на месте не оказалось. Вот так всегда! А если бы он набедокурил чего-то, а не нашел весомую улику, то громовержец его бы уже из-под земли достал, чтобы выписать изрядную долю нагоняя. Жаль, но зато можно успеть сделать анализ. И если что-то выяснится, то бывший бог будет более, чем доволен.

В лаборатории ввиду раннего времени оказалась одна Света, миловидная девушка двадцати трех лет, трудолюбивая и ответственная. Она с задумчивым видом помешивала палочкой какую-то жидкость в конической колбе, на столе рядом дымилась чашка кофе. Не положено, естественно, продуктам питания здесь находится, но если нет возможности нормально посидеть позавтракать или пообедать? Опять же, работу свою девушка делает на отлично, как и остальные сотрудники лаборатории.

Пожелав доброго утра, лейтенант выложил на стол коробку конфет и пакетик с найденным окурком. Состроив жалостное лицо и сетуя на суровое начальство, чем вызвал улыбку Светы, он попросил сделать тест, как можно быстрее, и пробить по базе. Та пообещала и свое обещание исполнила, видимо, работы было не особенно много. Или же она занялась именно его просьбой, а другие обязанности расхватали ее коллеги. К пяти часам у Нестерова имелась на руках распечатка, прочитав которую, он буквально расплылся в улыбке до ушей. Есть! Есть совпадение по базе! Некто Саватеев Игорь Викторович, сидевший. Статья за убийство. Вышел не так уж и давно по амнистии за примерное поведение. И проживает в городе, относительно недалеко, минут двадцать езды, если учесть пробки на дорогах.

Вот теперь можно и к полковнику, доложиться, что есть подозреваемый. К глубочайшему разочарованию Нестерова, Перуна и на этот раз на месте не нашлось. Да что ж это такое?! Как нужно – никого и никогда не найдешь. Закон подлости какой-то. Внутренний зуд и жажда действия рвались наружу. И что теперь делать? Ждать до утра? А если подозреваемый укатит куда подальше? Если уже не укатил. Нет, до утра ждать мучительно долго. Надо съездить, проверить самому. Хотя бы наверняка узнает, живет ли по адресу гражданин Саватеев или же его там и в помине нет. Через полчаса он уже трезвонил в деревянную обшарпанную дверь в панельной пятиэтажке, по дороге успев набрать номер Наты и предупредить, что домой приедет не позже восьми часов.

- Кто? – прозвучал сильный мужской голос.

- Откройте, милиция!

Дверь распахнулась. Перед Нестеровым стоял высокий мужчина средних лет крепкого телосложения, одетый в черные спортивные штаны и зеленую футболку. Колючий взгляд смерил лейтенанта с головы до ног.

- Чего надо?

- Игорь Викторович? Необходимо задать несколько вопросов. Дело касается убийства Данилова Николая Васильевича.

- Не знаю такого, - хозяин квартиры попытался закрыть дверь, но Нестеров успел подставить в щель ногу.

- И тем не менее, разрешите войти. Сами должны понимать – работа у нас такая.

Вздохнув, Игорь пропустил гостя внутрь, посмотрел, что на площадке больше никого нет, и только после этого закрыл дверь.

- По коридору прямо. В комнату не зову, бардак у меня там.

- Ничего страшного, мы люди не гордые, - лейтенант снял ботинки, отмечая, что на стенах висят разные фотокарточки преимущественно с изображениями немецкой техники времен Второй мировой, солдат, командующих. Здесь даже фото Гитлера имелось! Нацистский вождь стоял на трибуне, тыча куда-то или в кого-то указательным пальцем. И Нестеров понял, что этого Саватеева во что бы то ни стало нужно колоть. Колоть и везти в отделение. Вообще, неплохо бы было в обратной последовательности – сперва в отделение, а уж потом все остальное. Бесспорно, любопытный тип. Но посмотрим, что он расскажет. Интересно, как эта сволочь объяснит наличие таких фото? Да и не только фото. Вон, и штык-ножи у него тут весят, и каски немецкие, и китель с дубовыми листьями. Так сразу и не скажешь, настоящий или же искусная подделка. А это всего лишь коридор и небольшой тамбур, ведущий в кухню. Что же тогда у него в комнатах творится? Увы, этого Дмитрий узнать не смог. На затылок внезапно опустилось что-то тяжелое, перед глазами все поплыло. Лейтенант, пошатываясь, перебирал ладонями по стене, силясь удержаться на ногах, но следующий удар отправил его в беспамятство.

Черный светоч. Часть 1

Черный светоч. Часть 3

Еще двое сопровождавших выглядели лет на тридцать и походили на двоих из ларца, одинаковых с лица: широкоплечие, мускулистые, с короткими “бандитскими” стрижками. У обоих холодные цепкие взгляды, рыщущие по сторонам, но не блещущие особым интеллектом. Одеты гораздо проще первого мужчины, но тоже в костюмы.

Четвертый путник на первый взгляд попал в эту компанию совершенно случайно. Невысокий плюгавый мужичок, затравленно озирающийся и постоянно поправляющий пальцем сползающие на нос очки. Облачен он был в старую, еще советскую, одежду, изрядно поношенную, но добротную. И пусть он шел первым, указывая дорогу, но лес действовал на него угнетающе, на хорошо знакомой тропе мерещились зловещие тени, а за каждым кустом чудился страшный монстр. Для возрастного мужчины такие страхи казались глупыми и нелепыми, но этот человек знал, куда шел.

Прогулка продолжалась не менее получаса, пока наконец вековые дубы не расступились, открывая взгляду большую прогалину, почти в самом центре которой обнаружилась квадратная яма четыре на четыре метра. По ее краям располагались работающие от аккумуляторов светильники. Их было не много и стояли они, скорее всего, лишь для того, чтобы обозначить границы ямы, чтобы люди не свалились в темноте. Из центра квадрата в небо бил черный луч, видимый вопреки ночному времени. Он был плотным, густым, буквально осязаемым. И от него веяло страхом. По крайней мере именно такое чувство испытывал плюгавый мужичок.

- Это он? – мужчина в дорогом костюме склонился над краем ямы, с холодным интересом рассматривая то, что там находилось.

- Да, это он, я уверен абсолютно точно, - залебезил мужичок, вытирая так некстати проступивший на лбу пот. – Я как только узнал, что ребята раскопали, сразу же поспешил поставить в известность вас…

- И выдернул меня из важной поездки в Эмираты, - заметил мужчина. Впрочем, в голосе не были ни злости, ни раздражения.

- Простите, Мстислав Сергеевич, - проблеял мужичонка, - но вы же сами говорили…

- Я помню, что я говорил, - снова перебил Мстислав. – Не паникуй, ты все сделал правильно. Итак, ошибки быть не может?

- Клянусь, это действительно он! Его созданием занимался лично оберфюрер СС Вольфрам Зиверс. Нет, это он и еще раз он! То, что вы так долго искали, наконец найдено.

- Я знаю, кто им занимался, - вскинул руку Мстислав Сергеевич, обернулся к своим телохранителям. – Достаньте эту штуку, ребята. Только аккуратнее, не повредите.

Телохранители спустились в яму по заранее приготовленной там лесенке. Почти сразу же исчезло черное свечение, будто его выключили. Вскоре они достали небольшой сундучок, обитый каким-то металлом и украшенный странным орнаментом. Мстислав довольно кивнул, развернулся и направился прочь.

- Подождите! – воскликнул обескураженный мужичок. – А что теперь дальше делать?

Мстислав остановился, посмотрел на телохранителей и взглядом указал на плюгавого, после чего преспокойно зашагал обратно. Когда за его спиной раздались два выстрела, он даже не вздрогнул. Лишь удовлетворенно хмыкнул, довольный работой своих подчиненных.

********

- Красота какая, Перун Сварожич! – Нестеров с нескрываемым восторгом смотрел по сторонам. – Лес, природа, птицы поют, солнышко светит. Все ж таки жизнь прекрасна!

- Это ты вон тому объясни, - мрачно кивнул Перун на яму, в которой лежал труп мужчины. – Думаю, он с тобой не согласится.

- Ну, знаете, живым – живое, - не сдавался лейтенант. – Если над каждым трупом так убиваться, то и с ума сойти недолго. Это наша работа, которую мы делаем и которая не должна оказывать негативного влияния на реальность нашего бытия.

- Живым – живое, - передразнил Перун, не разделяя оптимизма коллеги. – Вот и получишь ты живую головную боль и втык не только от меня, но и от столичного руководства, если вместо дела станешь заниматься созерцанием окрестных пейзажей. Так что давай, натуралист-любитель, не отлынивай. Или напомнить тебе, как нас таскали по делу о моей сестрице?

- Умеете вы настроение испортить, — беззлобно и без всякой обиды хмыкнул Дмитрий и на какое-то время замолчал.

Про Мару он не забыл. Да и как тут забудешь, если не так давно зажившие ребра нет-нет, да и напомнят о себе легкой ноющей болью. Про начальство же вспоминать вообще не хотелось. Крик тогда в отделении стоял такой, что стены тряслись, а под увольнение рисковал попасть чуть ли не каждый второй. Перун закрылся с гостями у себя в кабинете, о чем-то долго беседовал. Содержание того разговора не знал никто, а сам громовержец о нем не распространялся. Главное, что после “совещания” все как-то разом успокоилось, а бредовую версию о психически нездоровой дамочке и весеннем обострении приняли, как рабочую. Скорее всего, просто хотели поскорее закрыть слишком громкое дело, чтобы не дай бог слухи о нем не поползли еще выше. А так получалось, виновная найдена, оказалась шизофреничкой, погибла при задержании. Убийств более не будет, все молодцы.

Но, как известно, свято место пусто не бывает. Убийства, как и прочие злодеяния, не прекратятся никогда. И наглядный тому пример находился сейчас на дне странной ямы. Странной даже на взгляд Нестерова. Взять хотя бы стены: облицованы каким-то тусклым металлом без малейшего признака ржавчины. В том, что это не нержавейка, он был уверен точно, но и что это – ответить не мог. Сквозь слой грязи и пыли можно различить символы, очень сильно напоминающие нацистскую свастику. Надписи, вроде бы, на немецком языке, но вперемешку то ли с иероглифами, то ли с рунами, то ли с рисунками. На полу битые глиняные черепки, полусгнившие сундуки, оцинкованные ящики, истлевшее от времени оружие, превратившееся в труху тряпье. Попадались, правда, и старинные монеты, и украшения, и какие-то свитки, туго перемотанные шпагатом. Последние, к сожалению, рассыпались в прах от малейшего прикосновения. Создавалось впечатление, что яма когда-то была чем-то вроде бункера или тайника. Неужели этот бедняга, распластавший руки крестом, очередной “черный копатель”? С виду не похож, конечно, но кто их знает, любителей легкой наживы.

- Что думаете, Перун Сварожич? – решил прервать молчание лейтенант, видя, как голубые глаза бога потемнели, приобрел цвет морской волны во время шторма.

- Думать будем после того, как судмедэксперты закончат с ним возиться, а ребята допросят эту парочку грибников, его нашедших, - глухо произнес Перун. Только не нравится мне все это. Сильно не нравится.

- Убийства и трупы и не могут нравится, - резонно заметил Дмитрий. – Если ты, естественно, не маньяк.

- Дело не в этом. От этого схрона веет смертью и тьмой. Взгляни на эти письмена. Заклятия, охранные символы, сдерживающие. Тут намешаны несколько языков, переплетены множество символик, а все вместе это… Плохое место. Сила здесь какая-то была. Знакомая сила, черная, опасная для людей.

- А для вас? Вы уже сталкивались с чем-то подобным?

- Приходилось, - громовержец пригладил бороду, зачем-то поправил кобуру с пистолетом. – Во Вторую мировую.

Перун на мгновение прикрыл глаза, уносясь в воспоминания. Туда, в новгородские болота, где почти полностью полегла Вторая ударная армия. Холод, голод, страх. Да, ему тоже было страшно, что уж говорить про обычных солдат, среди которых оказалось много мальчишек, считай детей еще. Люди гибли сотнями и тысячами. Смерть пропитала собою воздух, ежесекундно собирая обильную жатву. Он помнил, как после одного наступления из целого полка в живых осталось пять человек, еще из одного полка – семь. Присылали безусое подкрепление, чтобы и оно погибло, если и не в первые же минуты, то в первые дни уж точно. Но умирали не только от этого… Котелок горохового супа-пюре на десять-пятнадцать человек. Сколько так можно протянуть и много ли навоевать? Да, иногда перепадала конина. Артиллерия была на лошадиной тяге, а фураж взять негде. Вот так помрет лошадка с голоду, но ее смерть давала крохотный шанс на жизнь кому-то из людей. Ничего у них тогда не было: ни еды, ни снарядов, ни должного обеспечения.

А немец пёр сытый и уверенный в себе, пусть и удивленный такому яростному сопротивлению. В небе то и дело мелькала крылатая смерть, танки ревели моторами, лязгала броня, надрывно и зловеще рычала бронетехника. Каждый день, каждый час и секунда были пропитаны липким жгучим страхом. Никто не хотел сдаваться. Никто не желал умирать. И выстояли бы, несмотря на то, что немцам помогали испанские войска. Но вот идущие в бой элитные бригады СС… Те были буквально одержимы. В глазах их солдат плескалась первозданная тьма. И это не фигура речи, это действительно так. Будто берсерки они бросались вперед, под пули и штыки, не чувствуя боли. Прошитые свинцом насквозь, они хохотали, что-то выкрикивали на своем лающем языке и продолжали сражаться. От них волнами исходил ужас и нечто древнее, злое. Ночами – Перун сам видел это – из болот поднимались черные тени, всасывались в нацистов, окутывали саваном их технику, растворяясь в ней без следа. И с рассветом одержимые бойцы, даже тяжелораненые, вновь наступали, не жалея патронов и снарядов.

Позже историки и прочие “знатоки” будут бить себя в грудь и с пеной у рта доказывать, что несколько сот тысяч солдат погибли из-за ошибки Ставки. Пусть, это их право. Перун же знал, что случилось на самом деле. Немцев вело в бой что-то невероятно сильное и могущественное. Что-то смутно знакомое, но все же необъяснимое.

Бог до боли сжал кулаки, не заметив, как из глаз скатилось несколько предательских слезинок. Ему тогда хоть на часок все его силы. Он бы наплевал на пресловутый Закон равновесия и стер бы всю ту нечисть с лица земли. Но вышло так, как вышло. Ничего уже не вернуть. И, наверное, Димитрий прав: живым – живое. Ушедшим же – покой и вечная память. На плечо громовержца легла рука, аккуратно сжала его. Нестеров.

- С вами все хорошо, Сварожич?

- Я в порядке, Дим, спасибо. Так… Вспомнилось кое-то. Но храни нас Род, чтобы мои воспоминания никак не оказались связанными с этой яминой.

- Все может быть настолько серьезно?

- Ты и представить себе не можешь…

*********

Дверь ночного клуба широко распахнулась, оглушив громкой музыкой тех, кто стоял на улице. Из дверного проема спиной вперед вылетел парень лет двадцати пяти, оступился, кубарем покатился по ступенькам и растянулся на асфальте. Тихонько постанывая, он все же сумел подняться, сплюнул багровую от крови слюну, процедил сквозь зубы:

- Козлы!

Затем оглядел ухмыляющуюся молодежь:

- А вы че ржете, уроды?! И вам навалять?!

В ответ послышались насмешки и замечания по поводу того, кому он может навалять, кого повалять и куда ему следует отправиться. Хамовато-наглый парень собрался дать достойный ответ насмешникам, но все же дошел своим умом до того, что численный перевес явно не на его стороне. Еще раз сплюнув, он побрел прочь от клуба, зажав разбитыми губами сигарету. Горячка после драки с охранником схлынула, в голову опять ударил хмель. Ноги заплетались, выписывая кренделя, перед глазами все плыло и двоилось, а к горлу подкатывал противный комок. Ко всему прочему появилось острое желание справить малую нужду. Пристроившись возле клумбы с пионами, он глупо хихикнул, подумав, что цветочкам не помешает удобрение. Как назло “молнию” на джинсах заело и ее никак не получалось расстегнуть. Раздавшийся за спиной шорох вынудил отвлечься от важного занятия, чтобы посмотреть назад.

Перед ним стояло двое… Нет, четверо… Черт, кажется, шестеро человек. Целая толпа! Только лиц не разобрать: не то бабы, не то мужики. Может, вообще куклы какие-то.

- Э-эй, вы кто такие? Че вам надо? – с пьяным вызовом выдавил из себя парень. Тишина. Только толпа начала раздаваться в стороны. Окружают, мрази!

- Вы че, ивзра… ирза… извращенцы?! Ни разу не видели, как человеки в сортир ходят? И это… слышь, мудаки, вы че вдесятером на одного, а?

Нелепо размахивая руками, он кинулся на обидчиков, но кулаки рассекли лишь воздух. С трудом удержав равновесие, парень коршуном, как ему казалось, набросился на ближайшего соперника, но снова тщетно. Большего сделать он не успел. По животу разлилось тепло, постепенно превращаясь в раскаленный вулкан. В кончиках пальцев закололо, сперва слабо, а потом все сильнее и сильнее. Парень приложил ладони к животу, чувствуя, как они мгновенно становятся липкими. Угасающее сознание отметило, что неплохо бы вот прямо здесь и сейчас лечь и поспать. Он сел прямо на асфальт, так и не отняв руки от раны, медленно завалился на бок.

Двое короткостриженых мужчин переглянулись. Один тщательно вытер лезвие штык-ножа платком, убрал оружие за пояс.

- Хорошая работа, - отметил второй. – Сколько ещё осталось?

- Ещё двоих. Пустяки. Начать – и закончить.

Две фигуры растворились в ночной темноте, оставив бездыханное тело возле клумбы с пионами.

Черный светоч. Часть 2

Проснулся я от громкого рёва. Наскоро впихнув ноги в джинсы и припрыгивая на одной ноге, выбежал из комнаты.

- О, проснулся! А ты ранняя птаха.

Федор сидел за столом как ни в чем не бывало и пил чай.

- Это что? Что за рёв? - растерянно спросил я, указывая рукой куда-то в окно.

- А это. Да, первотёлы. Коровы. К телятам рвутся, кормить.

Я стоял с чувством недоумения и легкого стыда. Наверняка Федор про себя усмехается пугливости городского, но рёв был и правда очень жуткий.

- Да ты не стой, чай наливай, хлеб, масло на столе, - Федя не подал вида, что его забавляет мой испуг.

- Спасибо. Растерялся, что-то от неожиданности. Петухов я еще ожидал, а тут такое.

- Кур у нас нет. Грипп, всех пришлось истребить, а больше и не заводил никто.

- Понятно. Слушай,  я тут посижу, подумаю над материалом?

- Да не вопрос, сиди сколько надо. Я сейчас чай допью и на ферму поеду, по работе. Мешать не буду.

- А я хотел еще к Митричу сходить.

- Так иди, конечно. Дверь прикрой и всё. Замков тут нет. От кого запираться?

Федя допил свой чай и  ушел. Я расположился на кухне с ноутом. Надо по памяти записать то, что вчера рассказал мне Митрич. Совсем не надеялся на репортаж, поэтому ничего не фиксировал и не снимал, но вчера пришла идея - а если сделать что-то вроде документального фильма или даже цикла фильмов, такой пугающий деревенский фольклор. Конечно, внезапно могут вылезти уши Рен-ТВ, но в целом, если сохранить колорит, набрать интересные истории, может получится что-то вполне литературное. Вроде бажовских сказов или тургеневского “Бежина луга”.

Полностью в исполнении Митрича истории конечно не вставить. Дело даже не в том, что уговорить его рассказать снова, да еще и не прикладываясь к бутылке, будет не просто, дикция у него... сложная... устанут слушать. Но картинка все же нужна, да и пару фраз для аутентичности тоже можно вставить.

Я  достал смартфон, проверил, достаточно ли места. Сети, конечно, не было. Откуда. Сколько здесь жителей? Пятьдесят от силы. Но памяти достаточно. Зря, конечно, камеру не взял. Если продам идею, монтажеры будут материть за такую съемку. Но что есть, то есть.

Несколько часов я записывал детали истории про медведя и набрасывал концепт передачи или цикла - идея с циклом программ меня захватила. Я выдавал страницу за страницей, и концепт, и историю Митрича, даже попытался что-то зарисовать в блокноте, но быстро эту идею забросил. С режиссерского раскадровками не занимался, а у меня и тогда не очень получалось.

Время близилось к обеду, и я решил, что уже можно навестить Митрича. По наставлению Федора прикрыл дверь и пошел по улице к покосившемуся домику старика.

Пекло немилосердно, я старался держаться в тени деревьев и заборов, но  солнце вошло в  зенит и теней было очень мало. Хоть был и день, на улице ни души. Пару раз мне казалось, что я видел выглядывающие из-за заборов головы, но стоило мне посмотреть, как они тут же исчезали. Странно, - подумал я. - Конечно, взрослые могут быть заняты делами, но детей тоже не видно. Хотя такая жара. Все наверняка на речке. Эх, я бы тоже с удовольствием искупался.

Подойдя к забору Митрича, я услышал внутри ворчание, глухие удары и треск. Сквозь широкие щели в иссохшемся заборе увидел, как старик рубит дрова. Замахнувшись он с силой опускал топор на сухие сучья, каждый раз громко выдыхая и что-то приговаривая. Вроде бы он был один. Дождавшись паузы между замахами, я постучал.

- Здравствуйте. Можно?

Следующего удара не последовало, и через некоторое время я услышал шамкающий голос старика.

- Заходи, раз пришел. Чего надо?

Я приоткрыл калитку и шагнул во двор. Старик действительно был один. Он стоял возле большой чурки, опершись на топор, рядом лежал ворох сухих веток.

- Шнова ты? - спросил он с удивлением, даже, казалось, с беспокойством. - Ты шего не уехал ешо?

- Да вот, решил остаться ненадолго - я опешил от такого вопроса. - М…материала подсобрать. Мне говорили, вы  еще много историй знаете. Может расскажете?

- Иштори, мать… Уезжать тебе надо. Нешего тут шастать!

- Да я вот как раз пока Федор с машиной договорится и зашел.

- Федор? Ты не на швоей штоле?

- Не, я на попутках.

- Эх, матить же… Уезжать надо тебе. Дожжь вечером нашнетшя, дорога рашкишнет заштрянень тут на неделю, - ворчал он, указывая на собирающиеся на горизонте тучи.

- Да? - Я посмотрел на черное небо вдалеке. - Не хотелось бы. Но все равно ждать. Я вот принес…

Я достал из сумки бутылку водки.

- В жару такую? Шовшем штоле? - отмахнулся старик, воткнул топор в чурку и поковылял к дому.

Я стоял с бутылкой в руках, не зная, что и делать.

- Што там штоишь? Иди поштавь в дом и шадишь.

Митрич доковылял до своей лачуги и присел у стены на низенькую скамейку в тени дома. Он достал из кармана сложенную газету, оторвал кусок, из другого кармана выгреб горсть вонючей махорки. Прямо из кармана, безо всякой табакерки или кисета. Насыпал на лист и завернул, обильно послюнявив край.

Я поставил бутылку за дверь и пристроился рядом.

- Можно я вас на видео запишу? Для передачи, ну и рассказ, чтобы не по памяти, а то боюсь упустить детали какие-то.

- Видео? Ты ш телевидения штоли? Я думал иж газеты.

- С телевидения. С областного.

- Ну шнимай, не жалко… Может быть ушпеешь в швою передачу…

Я достал  смартфон и включил запись. Митрич курил самокрутку, выдыхая едкий дым, и смотрел за моими приготовлениями.

- Што рашказать-то?

- Не знаю… Что-нибудь пугающее

- Пугающее… Коротенько тогда, штобы ты шкорее уже шмотался отшудова.

Я не стал обращать внимание на грубость старика, мне и самому не хотелось тут задерживаться. Перспектива застрять тут на неделю мне совсем не нравилась.

- Видел карьеры по пути? - спросил Митрич. Я замотал головой.

- Ну как не видел. Шпал штоли? Озера, зарошшие возле деревни?

- А да. Озера видел.

- Не видел он… Карьеры это, не озера. Так вот…

Я еще пацаном был, то есть очень давно. Карьеры уже тогда заброшенные были. Там раньше кирпичный завод был. Китайцы шабашили. Кирпичи делали и накопали карьеров, глину добывали. Потом то ли вода пришла и они уехали, то ли они уехали сперва, а потом вода поднялась. Не знаю. Карьеры испокон стоят залитые и заросшие.

Так вот жили у нас два брата, дружки мои. Там, на другом конце деревни. Сашка и Мишка. Сашка постарше, а Мишка - шкет совсем.

Однажды Сашка пропал… К вечеру хватились - нету его.  Нас собрали, расспрашивали - никто не видел ничего, даже Мишка, брат его. Ночь искали. Утром и милиция приехала. Нас снова всех собрали. Ничего. Лес прочесали вокруг. Неделю наверное шумели, ни следа не нашли… Потом стихать все начало. Лето. Сенокос. Всем работать надо. Родители, понятно, не успокоились.

Мишка редко стал выходить из дома. То мать не отпускала да и сам он не очень-то хотел. Потом слухи пошли, что  Мишка того… немного. Ночью встает, по дому ходит и кричит, и будто бы воду расплескивает по полу, но не признается. Молчит только и отнекивается, что не он.

Как-то раз ни с того ни сего отец Сашки и Мишки мужиков собрал, надо, говорит, на карьеры ехать еще раз обыскать все. Дескать, Мишка опять ночью вскочил и кричит - Сашка на карьерах, Сашка на карьерах. Мать, понятно, в истерике, чуть ночью не побежала сама. Еле уговорили утра дождаться.

Карьеры обыскивали уже, но собрались, поехали. Вообще на эти карьеры не ходит никто. Вода там из ключей подъемных. Холодная. Глина везде - хуже чем болото. Да и далеко они. Речка ближе.

Приехали, осмотрели всё вокруг. Ничего нет. Вернулись и Мишку расспрашивать. Почему он сказал про карьеры? Сашка ему говорил, что будет там или видел он когда тот уходил? Мишка только ревет и головой машет. Не видел… Не говорил…

Ну оставили в покое. Мужики разбрелись по делам. Полдня прошло, работать надо. А вечером снова напасть - Мишка пропал. После расспросов в избе был, в комнате своей. Решили не трогать его, чтобы успокоился. Вечером спать уже пора было ложиться, зашли, а нет его.

Снова всех всполошили. У матери опять истерика, темно уже. Она все рвется искать сама. Насилу успокоили. Таблеток дали, уложили в доме.  Мужики во дворе собираются искать, хоть и ночь почти.

Тут из дома - крик. Да екарныбабай Что опять? Забежали. А там посреди комнаты мать Сашки и Мишки сидит. Мокрая вся и вокруг вода по всему полу. Она кричит, по воде руками бьет, плачет. Мужиков увидела, кричит им - езжайте на карьер, сейчас, там дети.

Бабы остались успокаивать, мужики тут же поехали.  Ночи у нас темные. Шарят по кустам, по берегам фонарями. Там скользко. Глина, трава. Того и гляди сам навернешься.

И тут увидели - на берегу возле куста одежда сложена аккуратно, а к дереву веревка привязана и в воду закинута. Подергали - крепко сидит. Начали тянуть, а на другом конце Мишка. Веревка к его ноге привязана. Он окоченевший уже и обеими руками Сашку держит. Тот уже давно в воде, отекший, только по одежде узнали. Мишка разделся когда в воду полез, а Сашка в одежде был.

Как Сашка в карьер попал еще и в  одежде? Зачем вообще туда пришёл? Как Мишка узнал, в каком карьере искать, да еще в каком конкретном месте?.. Непонятно.

В деревню решили до утра не привозить. Мало ли милиция что-то будет искать, да и матери, как сказать не знали. Отца еле успокоили там, а что с матерью-то будет…

Но она как будто бы узнала. Бабы, что с ней сидели, говорят в какой-то момент замолчала. Не кричит, не плачет. Не разговаривает. Сидит, раскачивается взад-вперед и смотрит в одну точку.

Позже уже рассказывали, что она все-таки рассказала кому-то, что увидела в избе, когда закричала...

От таблеток она заснула и слышит, как сквозь сон будто зовёт её кто. Глаза открыла. Темно. С трудом разглядела посреди комнаты, оба сына её стоят, за руки держатся. Она понять не может, сон это или мерещится ей, все плывет в глазах, дети как будто мутные. Она рот руками зажала, чтобы не закричать, и слышит, как будто в ушах у неё зашумело и голос еле различимый. Мишкин голос: “Мама, мы теперь оба в карьере…” Тут она не выдержала. Бросилась к ним. Хотел схватить, обнять, прижать… Но руки насквозь прошли, через что-то холодное и их тела тут же заколыхались и растеклись на неё и по полу водой… Тут она и закричала. Этот крик и услышали во дворе.

В деревне потом я уже и не видел их… Говорят мать с ума сошла и утопилась, а после и отец, не выдержал…

Митрич замолчал. Всё это время я слушал молча. Мне стало как-то очень тоскливо и тяжело. Да и на улице потемнело, задул противный холодный ветер.  Небо затягивали тучи.

- Жуткая история, - сказал я.

- Какая ешть, - прошамкал Митрич. - Ты бы шел уже.

- Да, да. Спасибо. Слушайте, а я, может, еще приеду после? Вы не против? С оператором.

- Потом видно будет. Тебя как звать?

- Игорь.

- Ты вот што, Игорь. Езжай пока, а пошля, бог дашт, приедешь - поговорим.

- Хорошо. Спасибо. Я тогда пойду.

Я поднялся и пошел к забору. Митрич шаркал за мной. Выйдя за ворота, я еще раз кивнул ему и пошел к дому Федора.

- А ты у какого Феди оштановилшя-то? - окликнул меня старик.

- Да вон там, через несколько домов, - указал я.

Старик приложил руку ко лбу, всматриваясь куда я указывал. Затем проворчал что-то под нос и ушел. Калитка звякнула, захлопнувшиеся за ним.

Федра все еще не было. Тучи продолжали скапливаться. Уже вечер скоро. Что же там с машиной? В крайнем случае, Федор обещал отвезти сам. Я же заплачу, если что, и побольше.

Захотелось есть. Думаю, не обидится хозяин, если я тут что-нибудь тут найду перекусить. В холодильнике была кастрюля с вареной картошкой и колбаса, хлеб я нашел в шкафчике над плитой. Поставил чайник, разогрел картошку на сковороде, сделал бутерброды. Просто, но довольно сытно.

Убрав посуду  со стола, я достал ноутбук и дополнил свои заметки. Скинул на него видео с телефона, на всякий случай пусть будет копия.

Тем временем ветер за окном  завывал все сильнее. Темнело. Становилось не по себе. Где искать Федора я не знал, связи нет. Неужели все-таки застряну тут?

Я вышел на крыльцо. Не знаю зачем. Видимо, от волнения. Посмотрел на улицу через забор. По-прежнему пусто. Деревня как будто вымерла. Оглядел двор. Несколько построек, сарай, баня, огород.

Дверь сарая хлопала на ветру, звякая петлями. Прикрыть что ли? Я спустился с крыльца и подошел к сараю. Внутри было темно, пахло навозом. Дверь никак не хотела закрываться, я огляделся вокруг, ища какой-нибудь камень или палку, чтобы подпереть её. Опустив глаза я увидел, что из-под двери растекается какая-то темная густая жидкость. Кровь? 

Тревога охватила меня. Оставить? Уйти? Но куда? В дом? Буду еще больше переживать, не понимая, не зная, что тут во дворе.

Медленно я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Несколько небольших окошек были под самым потолком, но они были очень малы, да и на улице уже стемнело, что-то разглядеть было сложно.  Я сделал шаг внутрь, затем еще и нога ударилась о что-то твердое. Осторожно присев я напрягал глаза стараясь разглядеть, что это одновременно нашаривая рукой. Рука вляпалась во что-то липкое, покрытое жесткой шерстью. Глаза уже почти привыкли, и я увидел, что это коровья голова. Отрезанная или оторванная, в крови,  с высунутым языком. От неожиданности мне стало трудно дышать, я одернул руку, вскочил на ноги, отпнув страшную находку, и попятился к выходу. Резко повернувшись, я бросился к выходу  и почти столкнулся с возникшим в проеме Митричем. На изувеченной половине его лица плясали тени раскачивающихся на ветру деревьев от чего он выглядел еще более жутко.

Я остановился перед ним с выпученными глазами, все еще хватая ртом воздух, пытаясь отдышаться. Вообще не понимая, что тут происходит. И тут старик схватил меня за одежду, сильно дернул вперед и вытащил на улицу…

Продолжение следует.